Наталья Нестерова - Двое, не считая призраков

— Ты еще ребенка не зачал. А мы с тобой не виделись один год, пять месяцев и четыре дня.

— Девушка! — рассмеялся Антон. — Ваша легенда никуда не годится! Надо бы ее подправить с календарем в руках, а заодно повторить арифметику. Держите ребенка, куда он уползает?

Илюша на четвереньках проворно двигал в сторону телевизора. Катя встала, подошла к сыну, взяла его на руки, повернулась к Антону:

— Ты назвал меня девушкой чудной красоты. Значит, я тебе нравлюсь?

Антон услышал только конец фразы.

— Это ничего не значит! Связывать свою судьбу с вашей я не собираюсь.

— И фигурка у меня отличная? — спросила Катя, поймав взгляд, которым Антон ее ножки осматривал.

— Отличная, — согласился он. — А уж актриса вы — каких поискать. Малый и прочие художественные театры отдыхают. Зачем вам криминальный бизнес? Идите на сцену! Любая прима, глядя вас, от зависти съест свою шляпку.

— Никогда бы не поверила, что ты можешь облить меня сарказмом, оттолкнуть. А я все равно тебя люблю!

— Девушка! — сморщился как от кислого Антон. — Еще раз повторяю: занавес упал, спектакль окончен, публика разошлась. Вас проводить до гардероба? Есть и второй вариант — звонок в милицию. Во всероссийском розыске пребываете? Еще нет? Перспектива очевидна.

— Ответь мне только на один вопрос! — взмолилась Катя. — Если живые держат в плену своей памяти мертвых, то и покойники могут не отпускать живых?

Антон беспокойно дернулся, он явно принимал Катю за сумасшедшую. Не хотел распалять, дразнить умалишенную и миролюбиво произнес:

— Сохраняем спокойствие! Что нас интересует? Плен? Порядочный человек никого в плен брать не будет.

— Ты порядочный? — требовательно спросила Катя.

— Клянусь! — ухмыльнулся Антон. — И прошу очистить помещение!

Илюше надоело в материнских объятиях. Протестуя, он завозился, захныкал, протянул руки к Антону и недвусмысленно предложил себя:

— На! На-на-на!

И снова Катя увидела, как рефлекторно дернулся Антон вперед, разозлился на свой порыв и гаркнул:

— Ну хватит! Немедленно убирайтесь!

Илюша испугался окрика и громко заплакал. Голос у него был не младенчески писклявый, а низкий басок. Друзья Кати в шутку называли ее сына Шаляпиным.

Перекрикивая Илюшу, Катя заговорила:

— Ты хочешь, чтобы я жила без тебя…

— Долго и счастливо! — перебил Антон. — Большому кораблю большое плавание. Но запомните, девушка, порты приписки у нас разные.

— Это ты очень верно сказал. Илюша вертелся, орал и вырывался.

— Нам пора? — с сожалением спросила Катя. «Мы даже не поцеловались!» — подумала она. Антон не проявлял желания хотя бы обнять ее.

— Выход показать? — спросил он.

— Ты уже показал выход, спасибо. Илюша, тихо! Тихо, мой мальчик!

Катя не знала, как ей исчезнуть. Не через входную же дверь! И растворяться на глазах у Антона не получалось.

И более всего хотелось броситься ему на шею, повиснуть и никогда не отпускать. В то же время Катя чувствовала, что желание ее неправильное, абсурдное, как неправильно человеку желать, чтобы у него вырос павлиний хвост. Дело было не в холодности Антона, растопить которую, очевидно, не составляло большого труда. Истина заключалась в словах Антона: порты приписки у нас разные.

— Принеси, пожалуйста, сыну воды, — попросила она.

— Ладно, — согласился Антон. — Воды, и точка! Пора и честь знать!

— Я тебя люблю, и ты меня отпустил, — произнесла Катя ему в спину.

Антон пожал плечами, не обернулся, вышел из комнаты.

Плач сына вырвал Катю из небытия. Она вскочила, подбежала к его кроватке и только тут открыла глаза. Так бывало и раньше: просыпается ночью и обнаруживает себя возле ревущего Илюши. Катя переодела сына в сухое, дала водички, взяла на руки и стала ходить по комнате, укачивая.

— У нас с тобой начинается новая жизнь, — приговаривала она. — Мы будем жить долго и счастливо. Мы никого не держим в плену своей памяти. И нас никто не держит! Баю-бай! Баюшки-баю!