Меган Куин - Дорогая Жизнь [ЛП]

Как поется в песне, я хочу утопиться в ее духах. Мне нужны ее длинные черные волосы. Я так сильно хочу знать, каково это — быть ею, потому что у нее есть все.

У нее есть Картер.

Я знаю, что решила уйти и, казалось, что это логично, учитывая их историю, но я не ожидала, что буду чувствовать себя настолько жалко и отчаянно, чтобы быть кем-то другим.

И я ненавижу это в себе. Я не хочу быть другим человеком. Я хочу быть собой. Эта жизнь, которую я стараюсь прожить, пытаясь развиваться, не должна быть сосредоточена на одном человеке и его сердце. Это должны быть я и бьющийся орган в моей груди.

Во время этой программы, которую я провела с Картером, я узнавала жизнь с ним. Ну, с меня хватит. Я хочу жить для себя. Я хочу знать, каково это ходить в кинотеатр. Как стоять на вершине горы, где ветер — мой единственный друг. Я хочу начать карьеру. Я хочу иметь свое собственное место. Я хочу ходить голой в своей квартире только потому, что могу.

И я хочу, чтобы моя жизнь вращалась вокруг моей страсти, а не человека, которым я увлечена.

Эта девушка в зеркале не исчезнет. У нее все еще есть немного сил для борьбы.

Дорогая Жизнь,

Мы с моим лучшим другом не разговариваем.

Я едва общаюсь с девушкой, в которую влюбился.

Моя бейсбольная карьера отошла на второй план.

С каждым днем мне все сложнее дышать.

И у меня есть одна обязанность — дать Хоуп возможность иметь семью и, судя по всему, я проваливаюсь с треском.

Если принимать мое прошлое и будущее, то я в полном дерьме.

Могу ли я это пропустить, ничего не принимать и начать все сначала? Возможно, сейчас это лучший вариант.

Картер Кроуфорд: Не присутствовал на встрече. Болеет, судя по справке от врача. Надеюсь на его скорое возвращение. Быстро обсудив материалы, я предложила ему помощь в принятии. Он повесил трубку, прежде чем я успела попрощаться. Я не вижу в нем никаких перемен. Не уверена в том, что он изменится.

Холодное стекло прижимается к моим пальцам. Бутылка, из которой я пью последние несколько часов, присоединяется на пол к ее друзьям в коллекцию «а не пойти б всему на хер». И есть еще кусочки сильно переоцененной бумаги с изображением Бенджамина Франклина.

Деньги. Вот что вращается вокруг этого мира. Алчность. Грязные деньги. Такие сжигающие, разрушающие, украденные вещи могут либо сделать лучше твою жизнь, либо разрушить ее.

Я ненавижу себя, сидя с двадцатью тысячами долларов, которые стали моим счастливым билетом. Готов поспорить, что каждый последний цент Саша отдавала мне, надеясь все потерять. Я хотел, чтобы у меня все забрали, потому что это уже произошло, и с тем же успехом могут покончить с остальной моей дерьмовой жизнью.

Я позволил ей уйти, даже не пытаясь вернуть ее. Я позволил ей слушать Сашу, когда она говорила о своей любви ко мне, не отвергая ее. Я позволил ей смотреть, как Саша касается меня и прижимается, вторгаясь в мое пространство. А потом я просто позволил ей уйти из моей жизни, потому что я долбанный трус.

Мне не составило труда выгнать Сашу из квартиры после этого. Несмотря на то, что я чувствовал к ней в прошлом, именно там и остались эти чувства — в прошлом. Ничто не сравнится с тем, когда я с Дейзи. Она изменила меня, превратила в другого человека, который на самом деле заботится о чем-то, кроме стремления освободиться от моего дяди.

С Дейзи казалось, будто моя жизнь заиграла музыкой с яркими красками в виде чертовых танцующих стеганых жилетов и отвратительных водолазок.

Теперь мир стал скучным, тоскливым и серым. И изнуряющая боль в моей груди, из-за которой я сдался в попытке двигаться к своим целям.

И «Дорогая Жизнь»? Ага, чертова программа. Попросить помощи у врача — друга Фитси, написать записку было просто, и было пыткой слушать Марлен, пытающейся научить меня по телефону. У этой сучки есть сиськи, и она думает, что может спасти всех. Новость, Марлен: некоторые люди не заслуживают спасения.

И знаете, некоторые люди не хотят быть спасенными. Не могут.

Я не могу понять, почему с бутылкой виски в одной руке и ключом к моей свободе в другой, я так и не пробился через стеклянный потолок моего заключения.

Я не был на работе несколько дней, игнорируя моего дядю каждый раз, когда он звонил, чтобы узнать, почему я не появлялся. В его голосовых сообщениях много угроз, на которые мне плевать, потому что у меня есть ключ к моей свободе. Деньги.

Мое тело немеет от каждого глотка, когда янтарная жидкость обжигает мое горло, что помогает ненадолго унять боль в моем теле.

Помойка. Эта квартира такая дыра. Был один человек, которому нравилось это, потому что она могла видеть хорошее во всем. Она видела в этом свободу. Я вижу это как тюрьму из одиночества в окружении своих демонов. Моя кровать была для нее самым удобным местом для сна. Для меня это прямоугольник жалости. Моя кухня была местом, где она видела меня в своей стихии. Для меня это постыдный храм, где я разбил сердце единственному человеку, о котором когда-либо заботился.

Поднеся бутылку к губам и откинувшись назад, я вздрагиваю от грохота кулаков по входной двери, из-за чего проливаю виски на рубашку.

— Бл*дь, — бормочу я, ставлю бутылку на журнальный столик, поглядывая в сторону двери. Кое-кто пожалеет, что побеспокоил меня.

Шатаясь, я иду к двери, и как только открываю ее, мое лицо встречается с кулаком, из-за чего я отлетаю назад, приземлившись на задницу. Дезориентированный, я пытаюсь понять, что только что произошло, когда вижу своего дядю с трясущимся кулаком.

— Вставай.

— Пошел ты, — плюю я, чувствуя вкус крови во рту.

Качая головой, он закрывает дверь и смотрит на меня.

— Забавно, как иногда я могу ошибаться в людях.

— Что это значит? — я трогаю челюсть. Нет, не сломана, просто охренеть как болит. Если бы я не был в таком состоянии, я бы двинул ему в ответ, показывая, что он не может больше мной управлять.

— Когда ты пришел в мой дом с одним жалким чемоданом, но с надеждой во взгляде, я подумал, что ты действительно станешь кем-то, — взмахнув рукой, он продолжает: — Думаю, я был не прав. Ты такой же жалкий, как и твой отец, без будущего и стремлений.

— Иди нахер. У меня есть стремления, — я держусь за стену, когда встаю. Пользуясь моментом, чтобы ответить правильно, я продолжаю: — Я хочу гораздо больше, чем эта свалка, но ты сдерживаешь меня, заставляя расплачиваться с этим рабством.

— Нет, сынок, это ты себя сдерживаешь.

— Не называй меня сынок. Ты не заслужил этого права.

— Какого черта нет? Ты не голодал, тебе было где спать, и я дал тебе возможность следовать за своими интересами. Я дал тебе чертовски много, чего не скажешь о твоем отце.