Элизабет Беверли - Вне закона

Нет, это невозможно, решила она. Она не помнит случая, чтобы он хоть упомянул при ней имя Уолли, не говоря уже о расспросах, за исключением вполне естественных, возникавших в разговоре об их семьях. Если бы он захотел побольше узнать о профессиональной жизни Уолли, он спросил бы.

Тут возникла еще более тревожная мысль. Может быть, и она была под подозрением? Может быть, Гриффин Шальной поэтому старался сблизиться с ней? Может быть, он надеялся узнать что-то криминальное еще и о ней? В конце концов, он же оштрафовал ее за превышение скорости. В его глазах это могло означать склонность к противозаконным деяниям. Естественно, у него возникли подозрения. Но неужели полицейские расследования доходят до постели?

— Сара? Ты меня слышишь? Она потрясла головой, собираясь с мыслями, и ответила несколько раздраженно:

— Да, Уолли, я слушаю.

— Так что же ты собираешься делать теперь, после того, как твой хахаль-коп засадил меня в тюрьму?

Требовательный и обличающий тон Уолли, его попытка свалить вину с больной головы на здоровую заставили Сару взбелениться. С нее довольно. Хватит с нее братьев, хватит с нее копов, хватит с нее мужчин. Хорошо, она пойдет сейчас в полицейский участок узнать, может ли сделать что-нибудь для освобождения Уолли. Заодно поищет Гриффина, потому что должна задать ему немало вопросов. Но если Уолли по-прежнему будет вести себя как мальчишка и если ответы Гриффина не удовлетворят ее, она умоет руки и забудет обоих.

У Гриффина болела голова. Невыносимая, выворачивающая уши и отдающаяся в плечах мигрень напала на него в тот момент, как он постучал в дверь Уоллеса Гринлифа. Такая напасть просто не уходит. Он проглотил четвертую таблетку аспирина, зная, что ничего, кроме язвы желудка, это не даст, упер локти в стол и положил голову на руки. Если бы неудачные дни были взбесившимися лошадьми, его бы уже растоптало в лепешку.

— Я хочу перемолвиться с тобой парой слов. Это был голос, которого он ждал весь вечер и который услышать боялся. Он уронил ладони на стол, взглянул на Сару и попытался улыбнуться.

— Привет, — сказал он. — У вас возникли проблемы, мисс Гринлиф?

На ней были те самые тесные шорты, которые чуть не свели его с ума во время бейсбольного матча, и просторная фиолетовая футболка с надписью «Моя мама уехала в Атлантик-Сити, и осталась у меня только эта вшивая футболка». Волосы всклокочены, на лице никакой косметики, вид сердитый. Очень, очень сердитый. Гриффин и не думал, что ему когда-нибудь захочется чего-то так сильно, как сейчас захотелось обнять и поцеловать ее. Но за ее спиной были Джек и Сэм, необычайно смирные, предусмотрительно усаженные на скамью, где им ничего не было слышно, следящие за каждым его и Сариным движением. Так что он только заложил руки за голову, откинулся на стуле и стал ждать, когда она разорвет его на части.

— Ты лгал мне, — сказала она без предисловий.

— Нет.

Она поддернула ремень сумочки на плече, да так и не отняла пальцы, судорожно вцепившись в кожаную полоску. Может, боялась, что какой-нибудь подонок из полицейского управления сорвет сумку с плеча, а может, просто нуждалась в опоре, пусть даже такой эфемерной.

— Нет, лгал, — настаивала она.

— Извини, Сара, — начал он снова, — но я прошу тебя понять. Я никогда не лгал тебе.

— Сколько времени ты занимался делом Уолли, прежде чем арестовал его? — требовательно спросила она.

— Около шести недель, но…

— Примерно тогда ты начал крутиться у моих дверей, — перебила она. — Я бы сказала, у тебя было достаточно возможностей признаться, что ты занимаешься делом моего брата.

— Я не имею права разглашать тайну следствия посторонним лицам, — сказал Гриффин, запоздало пожалев, что выбрал этот термин для обозначения Сары. Но она уже это отметила и покрылась красными пятнами.

— Ага, значит, вот кто я для тебя? Гриффин вскочил так резко, что опрокинул стул. Сара вздрогнула, но не двинулась с места. Разве что поза стала более вызывающей. Она уперла руки в бока древним воинственным жестом.

— Неправда, и ты это прекрасно знаешь, — бросил он, как-то умудрившись понизить голос. Он уже заметил, что разговор вызывает большой интерес у ее сыновей и других детективов в отделе. — Я присоединился к расследованию, когда оно уже продолжалось достаточно долго.

— Но ты знал, что Уолли мой брат. Ты знал, что… — Она запнулась и опустила глаза, вдруг почувствовав, что не может вынести его взгляд. И тоже понизила голос. — Ты знал, что связываешься с сестрой подозреваемого, но ничего не сделал, чтобы предотвратить эту связь. По мне, это попахивает неэтичным поведением, мягко говоря. Хотя я знаю несколько других слов.

Гриффин знал, что не стоит спрашивать, но не удержался:

— Например?

Она снова вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза — Например, низкое, лицемерное, расчетливое, корыстное, бездушное…

— Довольно, довольно. Я получил представление. — Он потер шею и вздохнул. — Слушай, мне нравится не больше, чем тебе, как все вышло. Но факт тот, что твой брат — преступник, навлекший на себя массу неприятностей. Я ничего не мог тут поделать, Сара. Просто мне было поручено заняться им.

Она долго молча смотрела на него, и ясно было, что она напряженно что-то обдумывает.

— Дело не в Уолли, — сказала она наконец. Он вопросительно поднял бровь.

— Нет?

Она покачала головой.

— Нет. Не только в нем. Дело в том, что ты лгал мне. В том, что ты занимался им, когда спал со мной. — Она подняла руку, не давая ему возразить. — Потому что теперь ты никогда не докажешь, что нас связывало что-то большее, чем просто секс. Иначе ты был бы честен со мной. Может быть, не с самого начала, но признался бы. По крайней мере предупредил бы меня о том, что должно произойти.

— Рискуя тем, что ты предупредишь брата, прежде чем мы арестуем его?

— Я бы этого не сделала!

— Не сделала бы?

Сара хотела было отмести Гриффиново сомнение, но затем задумалась над его вопросом. Она шла в полицию, полная ярости, готовая пригвоздить его к стене. Она бесилась из-за ареста брата, но еще больше из-за того, что Гриффин все знал, но ни словом ей не обмолвился. Она бесилась оттого, что он ухаживал за ней, занимаясь делом Уолли. Но теперь она уже не знала, из-за чего бесится больше.

— Почему ты не мог хотя бы подождать? — спросила она. — Почему ты не мог заниматься своими служебными делами, сделать все, что должен, а потом уже прийти ко мне?

— Ну, конечно, — ответил Гриффин с сарказмом. — Как будто ты бы захотела встречаться с человеком, который засадил в каталажку твоего брата.

Она принялась яростно тереть лоб, пытаясь прогнать угнездившуюся между глаз боль. Ей было больно, она запуталась, и была сердита, и понятия не имела, что думать.