Ника Иванова - Карты, деньги, два «ствола» [СИ]

Я спустился вниз и нашёл бабулю на кухне. Она собиралась, судя по приготовлениям, заняться моими любимыми варениками с творогом. Я не удержался, взял ложечку и стащил немного начинки. Ум-м-м! Домашний творог не заменит никакой другой, даже самый дорогой из супермаркета. Пре-е-елесть! Бабуля тут же забрала у меня ложечку и подвинула к себе ближе миску с начинкой, при этом хитро улыбаясь. Знает мою слабость.

— Чего такой грустный с утра, Ром?

— Да так. Давай помогу, — предложил я, глядя как ловко она нарезает стаканчиком одинаковые кружочки из теста. Бабуля достала чистую ложечку и вручила мне орудие труда. Я стал аккуратно накладывать начинку. Это всё, на что хватает моих кулинарных талантов. Чтобы слепить красивые вареники у меня руки не оттуда выросли.

— А я уж было подумала, не влюбился ли внучок? — хмыкнула бабуля, вопросительно глядя на меня. — Ты вчера бросал на Вита такие красноречивые взгляды.

— Блин, так заметно? — покраснел я.

— Я просто тебя знаю и потому заметила. Вит хороший человек.

— Только подкалывает меня при каждой встрече, а я в дурацкие ситуации при нём всё время попадаю. А ещё этот хороший человек даст мне в глаз, если полезу к нему с любовью своей, — пробубнил я.

— Не даст, Рома, не переживай. Если ты ему не по душе, просто вежливо ответит. Он такой же, как ты, — невозмутимо ответила бабуля, заставив меня открыть рот от изумления.

— Гей? И об этом все знают?

— Ещё бы не знать, — фыркнула бабуля. — Когда Вит окончил школу и собрался в город ехать, случилась неприятность. Папаша то ли застал его с парнем, то ли Вит перед отъездом сам ему признался, кто его знает, но алкаш этот орал на всю деревню, что тот… В общем, сам знаешь, как таких называют. Вит тогда уехал, а потом мы узнали, что ушёл в армию. Он только матери писал и звонил. Хорошая она у него была женщина, добрая. От неё и узнали, что подписал контракт после срочной и уехал. Несколько лет мотался по горячим точкам. За это время мать умерла, потом, без неё, вскоре загнулся от пьянки и папаша. А пять лет назад Вит вернулся, да не один. С ним приехало двое парней, друзей-сослуживцев. Вместе они взялись строить хозяйство. Люди помнили вопли его папаши и сначала относились с насторожённостью, ожидая то ли развязного поведения, то ли ещё неизвестно чего. Потом сами к нему потянулись, зауважали и постепенно перестали обращать внимание. Всем стало всё равно, с кем он спит. К тому же Вит вёл себя вполне прилично, жил один.

— И сейчас один? — осторожно спросил я.

— Один. Да и когда ему романы-то крутить? Работы много, новую ферму построил, заочно учится.

— Бабуля, я тебя давно хотел спросить… Почему ты тогда защитила меня перед папой? Когда я признался, что гей.

— Во-первых, потому что посчитала это правильным, во-вторых, я тебя люблю любым, хоть голубым, хоть фиолетовым в крапинку. Люди имеют право быть такими, какими их создала природа. А другие хамят, грубят, с кулаками кидаются, я думаю, не потому что на самом деле ненавидят или терпеть не могут. Мне, кажется, они просто боятся, потому что не понимают, или не хотят понять, что кто-то может отличаться от них. Некоторые глубоко в душе чувствуют притяжение к своему полу и кричат громче всех, опасаясь, что кто-то узнает их тайные желания и придётся испытать отчуждение на себе. Медицина давно доказала, что гомосексуализм не заразен, но дураков много на земле. А ещё мы, люди, ведь стадные существа, как ни горько это признать, а выделяться всегда трудно. И не важно кто ты — гений, гей или просто талантливый чудак.

— Ты так говоришь, бабуля, как будто встречала геев на каждом шагу.

— Не на каждом, но встречала. Друг моего мужа был геем и жил здесь, в нашей деревне. Давно это было. Он отслужил в армии, прожил в городе какое-то время, а потом вернулся. И снова жил один, так как был сиротой, да и жены не было. Через какое-то время к нему приехал молодой мужчина, симпатичный, добрый. Поселился у него. Друг мужа был отличным механиком, имел, как говорится, золотые руки. К нему со всего района пригоняли машины чинить. А его сожитель был отличным портным. Через время по деревне слухи поползли, что они любовники. Некоторые мужики ринулись было с разборками, да получили по головам глупым. Одно время их начали сторониться, а потом жизнь вновь вошла в свою колею. Люди-то они были хорошие. Дед твой, к примеру, не перестал дружить с ними, как и я. Геи ведь не монстры, такие же люди, как и все. С теми же чувствами, эмоциями, с такой же красной кровью в жилах.

— К сожалению, не все так относятся к этому как ты. Многие действительно считают монстрами, когда-то даже расстреливали за гомосексуализм и сажали. Ты о том времени лучше меня знаешь.

— Люди часто ошибаются. Расскажу-ка я тебе, внук, ещё одну историю. Она не совсем относится к нашей теме, но… Когда я училась в старших классах, был у нас учитель биологии. Просто замечательный человек. Всегда ходил в костюме, чистеньком, выглаженном. Аккуратный был такой всегда, застёгнутый на все пуговицы. Дети его любили. Он зимой никого из своих учеников домой не отпускал, пока не проверял лично, застегнулись ли хорошо, все ли шапки и шарфы надели. И забота была настоящей такой, не наигранной. Именно он привил мне любовь к своему предмету. Люди в деревне его уважали. Он жил с матерью, всё время уделял работе. А когда его мать умерла, где-то через год, он повесился.

— Почему? — удивился я.

— От одиночества. От страха, что люди его не поймут и не примут. После смерти, когда его тело перед похоронами обмывать по обычаю пришли, то и узнали тайну, скрываемую им от всех многие годы. Этот мужчина был гермафродитом. Есть такая редкая аномалия, когда у человека развиты и женские, и мужские половые признаки. Это сейчас я знаю, изволила интересоваться этой темой, что у нашего учителя был истинный, гонадный, гермафродитизм. Оказывается, под костюмом он носил тугой корсет, утягивающий грудь, чтобы никто не заметил странности. В то время люди не были настолько свободны в сексуальном плане, как сейчас. Теперь силиконовые вставки мужики себе специально ставят. Извращение, конечно, но это лично моё мнение. А тогда он точно не смог бы найти себе пару, скорее всего, так и был бы один до самой старости. По деревне хлынула волна сплетен. Кто-то плевался, кто-то смеялся, называл уродом, и на какое-то время многие забыли, каким он был. А потом, словно очнулись, вспомнили, наконец, что их дети в институты поступили благодаря ему, сколько он добра делал, не прося ничего взамен. Разговоры стихли. Его до сих пор помнят, но о болезни упоминают лишь вскользь, с сожалением и жалостью, приводят в пример, как педагога от бога. Таких специалистов нынче мало, к сожалению. Согласись, Рома, что у него действительно была огромная проблема, а то, что ты предпочитаешь мужчин, лишь дело твоего личного выбора.