Анастасия Медведева - Неудачница: перезагрузка

Соня поднимает голову и смотрит на меня с немым вопросом. Я киваю и отхожу к кофейному аппарату — кому-то просто необходим глоток кофе. И даже не кому-то, а всем троим. Чувствую, рассказ будет не из приятных.

— Я думаю, что всё началось с увольнений, — не очень уверенно начала Соня, опасаясь при этом смотреть на Глеба, — появилась куча недовольных новыми порядками — что работать приходилось вдвое больше, а зарплата сократилась…

Смотрю на Бондарёва с удивлением. Не знала об этих подробностях.

— Зарплата сократилась в связи с отсутствием у работников дипломов по специальности. Пусть спасибо скажут, что вообще остались в компании, — отрезал Глеб; а на мой вопрос об увеличении работы, сказал, — новых работников нужно было вводить в курс дела. Естественно, что этим занялись те, кто остался на своей должности. К слову, Лина не получила двойную зарплату за то, что обучала тебя целый месяц.

— Ты тиран, — замечаю вслух очевидное.

— Она не жаловалась, — с легким холодом отвечает Бондарёв.

— Ещё бы она пожаловалась, — поднимаю брови и тут же перевожу взгляд на Соню, — Ну, и что было дальше?

— Когда я пришла… против Глеба Самойловича уже была сформирована целая коалиция, — едва слышно произносит девушка и поднимает на Бондарёва виноватый взгляд.

— А вот это уже интересно, — скалится тот, вызывая у меня побег табуна мурашек по коже.

Уж очень опасным в этот момент выглядел мой монструозный шеф.

— А причём здесь Макс? — вспомнив о её реакции на блондина, уточняю, внимательно глядя на девушку.

— Ну… по поводу вас и Глеба Самойловича ходили такие слухи… особенно в связи с тем, что вы некоторое время жили у него, — вновь со страхом косясь на Глеба, бормочет Соня.

— Громче, — командным тоном требует Бондарёв.

Смотрю на него, как на идиота. Ну, разве можно так общаться с запуганным человеком?

— В общем, из-за его дружелюбного отношения ко мне, меня начали гнобить, а потом и вовсе приписали мне роман с Максимом Антоновичем — вроде как по шаблону с Вашим случаем, — пытаясь подчиниться приказу начальства, резко выпаливает Соня, — и как я ни пыталась убедить, что между нами ничего нет, и что в компанию я попала после собеседования, как и все — меня никто не слушал.

— Так… и ты решила избегать Вознесенского, — сажусь в кресло, поставив перед девочкой кружку с капучино, а перед Глебом — с американо.

— Да… а потом мне за своё поведение стыдно стало, и я вообще не знала, как себя с ним вести… — выдыхает Соня, опустив голову.

— А поговорить — это выше твоих сил, — недовольно изрекает Глеб, глядя на девушку без прежней теплоты.

Что-то в её поведении ему не понравилось — и я могла его понять: Соня должна быть безукоризненной, если хочет задержаться в компании, и речь уже шла не столько о посте личной помощницы, сколько о её присутствии в холдинге в принципе.

— Я хотела поговорить, а потом увидела, что с другими сотрудницами он так не общается… только со мной и… с Милой Георгиевной… — она несмело покосилась на меня, — И решила, что он сам провоцирует недовольство девушек из своего отдела.

— А тебе не приходило в голову, что он никому ничего не должен? — с арктическим холодом спрашивает Глеб, и мне становится неловко за Соню, реально неловко — Если он дружелюбен по отношению к тебе, это не значит, что он должен быть дружелюбен по отношению к другим сотрудницам. Это вообще его право — вести себя так, как ему заблагорассудится. А девицы с четырнадцатого этажа, должно быть, ему уже мозг проели, раз он даже не улыбается в их сторону. Тебе нужно было всего лишь поставить его в известность, что у тебя проблемы с коллективом, а не таиться и придумывать, как бы отвадить его от себя и остановить поток его доброты по отношению к твоей скромной персоне, — последние слова Бондарёв практически цедит, нависая над Соней, и мне приходится приостановить волну его праведного гнева, положив руку ему на плечо.

Глеб тут же взял себя в руки и покосился на меня со странным выражением на лице.

— Но он не является моим прямым начальником. Моим начальником всегда были вы, — прошептала Соня, совсем теряясь от его тирады, — а отвлекать вас по таким пустякам…

— Макс проводил с тобой собеседование? — мягко спрашиваю у неё, при этом глядя очень серьёзно и сосредоточенно.

— Да, — кивает Соня.

— Значит, ты спокойно могла обратиться к нему за помощью, — сообщаю очевидное.

— Если бы я рассказала ему, меня бы стали считать стукачкой, — поджав губы, произносит та, и Глеб не выдерживает…

— Что мне всегда нравилось в вас, Мила Георгиевна, это то, что вы не нагружали меня подобного рода проблемами, и со всеми своими «бывшими» коллегами всегда разбирались сами, — ровно и четко произносит он, поднимаясь на ноги и не глядя на Соню.

— Глеб, дай девочке шанс, — понимая, что веду заведомо проигрышное сражение, тихо произношу, глядя в пол.

Хотя чего уж врать? Она сама закопала себя без лопаты.

— У вас есть один единственный шанс, — нехотя, буквально сквозь зубы цедит Бондарёв, продолжая смотреть куда угодно, но только не на Соню, — справиться с ситуацией самостоятельно, выполнить весь объем работы сотрудницы отдела кадров безукоризненно, сдать экзамен Миле Георгиевне без единой ошибки и подготовить всё для новогоднего корпоратива. Если вы сможете всё это сделать до тридцать первого декабря, после праздников я проведу с вами собеседование, после которого сделаю вывод о вашей пригодности и либо возьму к себе личной помощницей, либо оставлю на должности, занимаемой вами сейчас. А если вы хоть где-то ошибётесь, то считайте, что ваш контракт с компанией закончится с первым днём нового года, — сказав всё это, Глеб прошёл мимо застывших в отнюдь не «легком» ступоре, нас, и скрылся за дверями своего кабинета.

Иду за ним, стараясь не смотреть на притихшую от шока Соню, вхожу в помещение и прикрываю за собой дверь. Плотно.

— Ты же понимаешь, что это почти нереально, — произношу даже без вопроса.

Глеб молчит.

— Ты бы ей ещё велел весь горох пересчитать и познать самоё себя, — продолжаю, тихо зверея от его молчания.

— Не люблю повторять за классиками, — без интонаций отвечает Бондарёв, проходя к своему столу и усаживаясь в кресло.

— Она не справится, — произношу практически по слогам.

— Значит, ей нечего делать в моей компании, — отрезает Глеб, затем переводит холодный взгляд на меня, — здесь всё очень просто Мила, либо ты вливаешься, либо нет.

— Мне ты прощал ошибки, — замечаю, подняв бровь.

— Ты — это особый случай, — спокойно парирует Глеб.

— И когда я стала особым случаем? — складываю руки на груди.

— Когда переспала со мной.

Хватаю воздух ртом для достойного ответа… и не произношу ни звука.