Надежда Волгина - Незваный гость лучше любовника

— Выпить хочешь? — предложила Таня и первая пошла на кухню.

— Издеваешься? Я же потом усну, а уроки?.. Блин, ну что за жизнь, не напьешься даже! И на работе дурдом, хоть увольняйся.

Про работу Света всегда так говорила. Это значило, что все нормально, в рабочем порядке. Потому что когда наступал аврал, готовили какой-нибудь срочный выпуск, то подруга начинала материться. Она была журналисткой по призванию — носилась за сенсациями, смаковала подробности каждой, но при этом отличалась поразительной добротой и человеколюбием. Ее основным принципом было «Не навреди». И все ее сенсации были правдивыми.

— А я выпью.

Таня откупорила бутылку коньяка и плеснула себе в бокал. Если днем она была занята, то сейчас в душе образовалась пустота, которую нужно было чем-то заполнить, а точнее залить.

— Ты же не пьешь коньяк? — удивилась Света и тут же подозрительно прищурилась:

— Так-так… Кажется, я догадываюсь, в чем дело.

Таня осушила бокал одним глотком и задохнулась от непривычки. Ну и дрянь же все эти крепкие спиртные напитки! Что только люди находят в них приятного? Пойло какое-то… Но тут же снова плеснула на дно бокала, ощущая, как внутри разливается приятное тепло.

— Ба-а-а, да все гораздо хуже, чем я думала. — Света сочувственно смотрела на нее, подперев голову рукой. — По-моему, ты влюбилась. Верно?

— Я не знаю.

Захотелось разреветься — громко по-бабьи, с подвываниями. Не иначе, как коньяк сыграл плохую службу, да еще и на голодный желудок. Стало вдруг до омерзения жалко себя.

— Он часы забыл.

Таня зачем-то побежала в комнату, достала часы из шкатулки и принесла их на кухню.

— Красивые. И наверное, дорогие, — повертела Света часы и положила их на стол. — Так позвони ему. У тебя же есть номер.

— Не могу. Он решит, что я ищу повод, чтобы продолжить общение.

— А ты, значит, не ищешь? Гордая, — кивнула самой себе Света.

— А смысл? Только делать хуже себе. Я же понимаю, что являюсь в его жизни случайным эпизодом.

— Понятно. Опять ты решаешь одна за всех.

Света встала и вышла на балкон. Но сразу же вернулась и тоже налила себе коньяка.

— Нечего в одиночку квасить, — объяснила она.

Подруги чокнулись и по традиции выпили за здоровье детей. Таня чисто теоретически понимала, что это значит, но видела, что для Светы это самое главное.

— Слушай, тут такое дело… — Света замялась ненадолго. — Не хотела тебе говорить, но думаю стоит. Я вспомнила, где видела твоего Алексея.

Таня уже и забыла, что лицо гостя показалось подруге знакомым. И сейчас снова напряглась, готовясь услышать что-то неприятное.

— Галька не так давно делала подборку в список самых завидных женихов России. Так твой Алексей там не на последнем месте.

Час от часу не легче. Таня, конечно, догадывалась, что он не из бедных, но чтобы до такой степени.

— Причем, разбогател он не так давно, — продолжала Света, не замечая или делая вид, что не замечает, реакции Тани. — Что-то там изобрел, запатентовал… Ну в общем, ты поняла.

Таня представила масштаб охоты красавиц со всей России за завидным холостяком и совсем затосковала. А еще есть и «малышка», будь она неладна.

— И чего мы скисли? — спросила Света, снова наполняя бокалы.

— А как же уроки?

— Ты мне зубы не заговаривай. С уроками я сама разберусь. Лучше скажи, что делать намерена?

— Ничего.

Таня взяла часы и отнесла их на место, в шкатулку. Ничего она предпринимать не станет. И уж тем более, никого не собирается добиваться. Оставит все, как есть. Жила же она как-то до Алексея. Вот так и будет жить дальше.

— Не понимаю я тебя, Тань, — захмелевшим голосом проговорила Света. — За счастье, ведь, нужно бороться. А ты плывешь по течению. Нет, даже против течения, как дальневосточный лосось на нерест. Борешься, борешься с чем-то, а что в итоге? Те хоть икру откладывают, а ты? Вот скажи мне, чего ты хочешь от жизни? Какая у тебя цель?

А есть ли она — эта цель у нее? Таня не обижалась на подругу, разве что самую малость. Понимала, что та желает ей добра, хоть и действует, как ей свойственно, открыто и немного жестоко. Но ведь вопрос-то она задала правильный. Когда всего, к чему стремишься многие годы, достигаешь, чего можно еще желать? Она обеспеченная женщина, всего в жизни добилась сама. А главного-то нет. Для кого она выстраивала все это благополучие? Оказывается, жить ради себя вовсе не интересно. Наступает момент, когда хочется, чтобы кто-то еще тебя любил и заботился. И свою заботу хочется отдавать кому-то взамен.

Наверное, коньяк так подействовал, или нервы сдали. Так или иначе, но Таня разрыдалась, как и мечтала, по-бабьи. Света долго ее успокаивала — прижимала к себе и гладила по голове. При этом крыла всех подряд — и мужиков с их «уродливыми характерами», и детей — «спиногрызов», и начальников, которые только и делают, что вставляют палки в колеса, задавливая творческое начало. В общем, накопилось у нее недовольства воз и маленькая тележка. Под конец она даже всплакнула за компанию с икающей Таней. Хорошенький же у них выдался вечер. А главное, от похмелья завтра им не отделаться.

Прошла неделя, а потом еще одна. Жизнь Тани постепенно входила в прежнее русло. Об Алексее она вспоминала все реже. Вернее, она строго-настрого запретила себе это делать. Днем и не получалось — не работе началась такая запарка, что времени не оставалось даже на обед. Толик ее насильно выдергивал из кабинета и вел в столовую. Чуть ли не силой заставлял есть.

— Скоро на тень станешь похожа. Под глазами уже синяки.

А ей кусок в горло не лез. И дело не в работе, ее всегда много. Аппетит у Тани пропал неожиданно. С утра она заставляла себя не только выпить кофе, но и съесть бутерброд. Раньше до обеда не досиживала, они с девчонками по очереди бегали в столовую за пирожками. А сейчас от одной мысли о еде мутило. В итоге за две недели она так похудела, в пору гардероб менять.

— Что с тобой происходит? — озабоченно спрашивала Света. — На себя непохожа. Даже улыбаться перестала.

А вот на этот вопрос Таня могла бы ответить с легкостью, только не было у нее желания делиться с кем-нибудь своей тайной. В тихие вечера, сидя дома перед телевизором, она доставала часы Алексея и грела их в руках. Она представляла себе их на его запястье. Закрывала глаза и вспоминала, как касалась его кожи, какая она теплая и гладкая. Теперь она четко осознавала, что полюбила Алексея, и эта любовь стала ее тайной мукой. Если днем она научилась отключать мысли, то по вечерам они доставляли ей мучительное удовольствие, близкое к наслаждению. Она питалась ими. Представляла, что могло бы быть, и плакала от того, что этого никогда не будет. Она страдала от разлуки с любимым, но понимала, что их встреча была мимолетной, оставляющей после себя размытый, но яркий след. Таня забыла ссору в момент расставания. Воспоминания о ней рушили картину приятной грусти, что нарисовало ее воображение.