Дарья Кова - Арабская Золушка

– Идем, тебя ждет шейх, – снова включил маску безразличия.

– Анвар, ты мне очень нравишься! Помоги мне! – посмотрела в его глаза.

Я не лукавила, он и правда мне нравился. Познакомься мы где-то при других условиях, я бы с радостью с ним «замутила». Но нас свела судьба совсем ущербной ситуацией. Я – похищенная сексуальная невольница, которую готовят шейху. Он – мальчик на побегушках в местном гареме. Мы не одного поля ягоды. Мы разные. Нас ничего не может объединить. Ничего, кроме страсти. А ее я почувствовала. Да так, что коленки затряслись. Не верю, что он не чувствовал того же самого! Он влюбился! Хочу в это верить!

– А сказал идем! – резко оборвал он мои мечты о счастливом побеге и романтических отношениях с красавцем.

Вздрогнув от его крика, начала рыдать. Да так, что залитые слезами глаза стали видеть размыто.

– Пожалуйста! Помоги мне! Я же вижу, что нравлюсь тебе! Неужели ты позволишь надругаться надо мной шейху?! Ты позволишь изнасиловать ту, которую поцеловал с такой страстью?

Его каменное лицо не предвещало ничего хорошего. Он очень быстро отстранился от меня эмоциональным барьером. Та слабость, которую Анвар проявил минуту назад, видно, больно кольнула его.

– Я расскажу шейху, что ты меня целовал! – бросив последний козырь, пошла на выход.

Этот прислужливый мерзавец схватил меня за руку, больно сжав запястье.

– Пусти, холоп! – вырвалась и выскочила из комнаты в длинный коридор.

И там меня ждал… бородач. Вернее, не ждал, а только подходил к двери.

– Куда-то спешишь? – смотрел на меня перекореженным лицом женоненавистника.

– К шейху конечно!

Через секунду из «моей» комнаты вышел Анвар.

– Ты свободен. Я вернулся, – с прищуром взглянул на него араб.

Мальчик на побегушках быстро испарился, видимо, мечтая, чтобы я не рассказала о поцелуе кому-то из них.

– Алтурки! – с каким-то отвращением произнес бородач Анвару вслед.

Не так, чтобы очень громко, но тот, явно, слышал…

Турок? Это что оскорбление? Или я неправильно поняла арабский?..

Схватив меня за предплечье, повел снова в сторону той оранжереи. У этого араба, видно, нет поста. Трогает посторонних женщин, словно, они вещи. А ведь для правоверного мусульманина коснуться, даже случайно, девушку – чуть ли не смертный грех. Тем более в пост! Традиции Арабских Эмиратов я изучала досконально, все же иная культура сильно отражается на жизни в стране. Хотя для иностранцев, особенно европейцев, есть поблажки.

Открыв огромные двери, бородач затолкнул меня внутрь и захлопнул их с силой. Стоя в «приличном» платье в пол с «неприличным» декольте, окинула взглядом огромную комнату по периметру. Где-то вдали, метрах в двадцати, я увидела его – шейха. Он стоял возле экзотического куста, на котором восседал небольшой попугай с загнутым клювом. Шейх ни на секунду не взглянул на меня. Он был увлечен чирикающей птицей. А голосила она так, что заполняла своим «пением» все оранжерею. Что делать, я не знала.

Идти к своему узурпатору? Или не шелохнуться, раз он сам меня не замечает. Да и тот осколок стекла неприятно впивался в кожу, хоть и был завернут в платок. Нервы трещали по швам, я находилась на волоске от истерики. Страх, боль, паника – окружили меня, не отпуская, сжимая удавку сильнее.

– Софья, подойди! – услышала я слишком «сладкий» для такого влиятельного человека голос.

Вздрогнув, зашагала в тапочках с острыми носами. Стук небольших каблучков о мраморный пол лишь иногда «перекрикивал» голосистую зеленую птицу, которая, казалось, при моем приближении орала еще громче.

– Покажи! – выдохнул он.

– Что? – нервно произнесла.

– Татуировку! – смотрел хищным взглядом.

Как показать, я понятия не имела! В самом деле, не задирать же юбку, чтобы оголить поясницу. Не стягивать же со спины платье! Задеру юбку, покажу заодно свою задницу. Спущу платье – оголю грудь. Хитрый манипулятор, который получает удовольствие от того, что загоняет человека в рамки и наблюдает за его метаниями.

Глядя пристально в глаза шейха, сдернула платье вниз, зажав в руке платок с осколком зеркала, оголив свою пышную грудь. Его глаза мгновенно округлились, а взгляд тупо уткнулся на соски. Что? Ни разу голой женщины не видел?! Ну на – смотри!

Повернувшись спиной, демонстрировала тату, поверх которой была наклеена марлевая повязка.

– Болит? – то ли с издевкой, то ли с жалостью спросил.

Резко повернувшись к нему лицом с голой грудью, смотрела пристально в глаза. Он что издевается? Проколол мне пупок без анестезии, заставил терпеть набивку тату, а теперь еще и спрашивает, больно ли?!

Нет, блин! Я мазохистка! Кайфую от того, что меня похитили и измываются над моим телом, готовя к тому, чтобы стать на время сексуальной игрушкой шейха. А потом пойти по рукам или на органы. Вот удача! Неужто он настолько далек от понимания того, что делает людям зло?! Неужели так его учили и воспитывали?!

– Болит, – вместо тирады ответила я.

Сжимая в руках осколок зеркала, смотрела на него. Такого красивого, властного и настолько неприятного мне человека! Чудовище! Натуральное чудовище! Возомнившее, что я вдруг начну испытывать стокгольмский синдром, как героиня из сказки.

– Мне жаль. Но тебе с татуировкой и проколотым пупком будет легче принять свою участь, – провел нежно рукой по моей щеке. – Участь наложницы в гареме. Иначе ты будешь воспрепятствовать, а мне это не нужно. Не люблю непокорных женщин. Женщины созданы для удовлетворения мужчин, а ваши европейские феминистки порождение зла. Они переворачивают мир с ног на голову! Женщина должна знать свое место! – читал «лекцию», глазами зыркая по моей оголенной груди и талии.

Этот черт любовался и получал явное эстетическое удовольствие. Что ему ответить на высказанное мракобесие? Что я не согласна? Что женщина имеет такие же права, как и мужчина? Что он отсталый придурок, которому просто повезло получить в наследство до фига денег? Что в его стране, да и во многих других не только женщины бесправны, но и мужчины. Если у тебя есть деньги, то вне зависимости от пола, ты получаешь права.

В голове зудели слова старца. «Ты должна ему понравится»… Но такому человеку совершенно точно нельзя все время угождать. Ему все угождают. Каждый первый выстеливается, кланяется и лебезит. Поэтому от лизоблюдства он, явно, не придет в восторг.

– Я не европейка. Я русская! – вскинула бровью. – И в России женщины всегда имели равные с мужчинами права. Во всяком случае такого угнетения, как даже в Европе, в России не было. В России появилось крепостное право гораздо позже, чем в той же Европе. И в России в начале XX века у женщин появилось избирательное право, что значительно раньше, чем во многих европейских странах.