Наталья Литтера - Синий бант

– У твоей сестры очень красивый голос, теплый, как цвет капучино.

– У моей-то? – хохотнул Ваня. – Это точно. А иногда такой эспрессо бывает, двойной! В основном когда что-то у нее возьму. На время, конечно. Ну что, туда и обратно?

Ответ прозвучал не сразу.

– Моя собака уже очень стара, в переводе на человеческий ей, наверное, девяносто пять лет, а может, и больше. Она мой друг. И она очень скучает, когда остается одна. Я обещал утром, что вернусь пораньше и мы погуляем.

Теперь молчал Ваня. По радио уже передавали песню о страданиях влюбленных, которые не могут пережить разлуку.

– Собака – это, конечно, аргумент, – наконец проговорил он. – Не… собака – это серьезно. Я все понимаю.

Они еще какое-то время посидели молча, слушая музыку. А потом Ваня открыл дверь машины и удобнее перехватил снятый рюкзак за лямки.

– В принципе, меня и метро как транспорт устраивает. А ты давай не задерживайся, раз обещал. Ну, бывай, – и, вскинув на прощание руку, он пошел по направлению к Тверской.

«Мерседес» тронулся с места.

– Мы вернемся в студию через пару минут. Реклама.

Дуня сидела на лавочке у самой воды. На город после душного дня спустилась вечерняя прохлада. Пятница, и парк имени Горького полон людей. Где-то там, в самой гуще, – Иван. У него вечерний пленэр с учениками. Идея летних курсов для желающих имела успех, и на них записались в основном старшеклассники и студенты. Общение с молодежью – это всегда глоток свежего воздуха. Иван удивлялся их фантазии, находкам и тому, что именно они ловят в фокус.

– Совершенно по-другому воспринимают жизнь, – говорил он Дуне. – Совсем другое поколение, у них мозг работает поиному.

Несколько работ из последнего набора оказались настолько необычными, что Дуня попросила разрешения авторов использовать их в интерьерах. Ребята были рады, согласны и горды.

Около реки ощущалось спокойствие, почти тишина, доносился лишь легкий гул со стороны парка. Там жизнь – кафе, мороженое, аттракционы. Дуня подумала, что есть в Москве места, без которых город представить невозможно. Когда-то здесь студенткой она гуляла с подругами, потом привозила на выходные собственных детей прокатиться на каруселях и поесть сладости, а сейчас, когда дети выросли, она сидит и ждет окончания занятий у мужа. И может быть, через некоторое время придет сюда с внуками… ей бы хотелось…

Мимо проплывал теплоход. Через его огромные от пола до потолка окна было видно, что в ресторане на нижней палубе проходит мероприятие. Пятница. Вечер.

А на верхней уединилась пара. С берега их было не рассмотреть. Просто две фигуры: мужская и женская. И вдруг женщина подняла руку и помахала. Ей, Дуне.

Есть что-то объединяющее людей в таких простых жестах. Это как поделиться хорошим настроением с совсем незнакомым человеком.

Дуня подняла руку и помахала в ответ.

– В Москве половина девятого вечера, и с вами по-прежнему я, Татьяна Тобольцева. Сегодня мы вспоминаем детство, самые яркие, смешные события, которые приключились с вами десять, двадцать, тридцать лет назад. У нас очередной звонок.

Представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут?

– Илья.

– Добрый вечер, Илья.

– Я не смогу сегодня приехать.

– Что значит – не смогу? А мама? Ты о ней подумал? Четыре дня назад не получилось – была вечерняя репетиция.

– Была. И закончилась в десять вечера. Ты же знаешь, мы готовились к записи альбома.

– Знаю. Что на этот раз?

В трубке молчали. Илья терпеливо ждал.

– Пап, я правда не могу.

– Это так важно?

– Очень. У меня свидание, – и после паузы: – С девушкой.

Илья ответил не сразу, повертел в руках очки, потер переносицу…

– Ясно. Выкручиваться мне?

– Пап…

– Я все понял. Позвони маме завтра утром. Ты же знаешь, как она…

– Знаю. И… спасибо, пап.

Майя вошла в кабинет, когда Илья задумчиво разглядывал телефон, переваривая услышанное. Вот так дела…

– Ужин готов, домработницу я отпустила, в случае если Юня задержится – подогреем, – бодро возвестила она.

– Май…

– И ты знаешь, я нашла такое интересное забытое произведение Брамса, хочу показать его нашему пианисту, я уверена…

– Май, – Илья поднялся из-за стола и подошел к жене.

– …это абсолютно его по темпераменту.

– Он не придет.

– Что? – по глазам Майи было видно, что она отказывается понимать услышанные слова.

– Наш сын сегодня не придет, – сказал как можно мягче.

– Почему? Снова вечерняя репетиция?

Вопрос был задан спокойным тоном, но разочарование в голосе скрыть не удалось. Она ведь ждала. Илья знал, как ждала…

– Нет, – он обнял жену за плечи и наклонился к самому ее уху, чтобы тихо сказать: – Не поверишь. У него свидание.

– У Юни? – ее голос дрогнул, и Май неосознанно взялась за пуговицу на рубашке мужа.

– Да, – он улыбнулся.

– О боже… Илья…

А он продолжал стоять, смотреть на жену и ждать, пока она до конца осознает услышанную новость. Их сын, их рано повзрослевший ребенок, непростой, необычный, живущий своими категориями и мыслями, наконец-то… Они никогда не высказывали это вслух, но оба боялись, что не сложится, не случится, одаренный в одном, он будет обездолен в другом.

Илья дождался. Глаза Майи заблестели. Его жена, которая ненавидела плакать и предпочитала слезам высоко поднятую голову, не сдержалась. И он прижал ее к себе и обнял крепко-крепко.

– Как ты думаешь, у него все получится? – прошептала Май, шмыгая носом.

– Даже не сомневайся, – уверил ее Илья. – Это ведь твой сын.

И Майя засмеялась.

Ваня вошел в комнату и резко остановился на пороге. Посреди гостиной стояла его сестра. Нет, в том, что там стояла сестра, не было ничего особенного. Но куда девались ее джинсы и короткие юбки, модные майки, неизменно собранные в высокий хвост длинные волосы? Этот хвост служил постоянной причиной подшучиваний. Ваня утверждал, что именно он, раскачивающийся за спиной, заставляет парней падать к ногам «снайпера Татьяны» целыми отрядами.

– ТТ, ты ли это? – поинтересовался брат, все же приблизившись.

Дуня улыбнулась, колдуя над прической дочери. Очень сложно было удержать ее густые тяжелые локоны, но в борьбу за красивый узел вступили лак и шпильки.

– И куда это мы в таком виде? – Ваня выразительным взглядом окинул платье.

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– В театр.

Одновременно ответили дочь и мать.

Ваня еще раз посмотрел на сестру и хохотнул:

– Ну ты даешь!

А потом его взгляд переместился на журнальный столик. Там лежала книга. Через секунду книга оказалась в Ваниных руках.

– «Ромео и Джульетта», – торжественно провозгласил он. – Ты на это идешь?!