Ава Рид - Тишина моих слов

Не раздумывая, и, главное, без стука открываю деревянную дверь, в которую входил уже много раз. В девяноста процентах случаев, потому что творил всякие глупости.

– Мне нужна машина, – вырывается у меня, когда я, задыхаясь от волнения, останавливаюсь у письменного стола Бена.

– И тебе привет! – Дружелюбно отзывается он, закрывая папку, содержимое которой в эту минуту читал. Удивленным он не выглядит.

– Прости. Привет! – Смущенно и немного рассеянно говорю я.

– Тебе нужна машина?

– Да. Одолжишь?

– Нет.

– Нет? – Если честно, этого я не ожидал. Конечно, все логично, права у меня недавно, а ездит он не на развалюхе какой-нибудь.

– Бен, мне правда срочно нужна твоя машина. Я бы не пришел, если бы это было не так. Если бы у меня был какой-нибудь другой вариант.

Он встает и, обойдя стол, становится напротив меня. Его тяжелая рука ложится мне на плечо, лицо выражает что-то вроде понимания. Он изучает меня взглядом, на лбу появляется складочка. Буквально видно, как у него в голове идет работа.

– Не сомневаюсь, что это срочно.

Он вздыхает, выражение его лица меняется, и он снимает руку с моего плеча. Молча подойдя к письменному столу, он что-то берет и возвращается ко мне. Его большая ладонь полностью накрывает мою, когда он кладет мне в руку ключи.

– Не дай мне пожалеть об этом, Леви. Береги себя и Ханну.

Совершенно обалдев, я таращусь на него.

– Откуда ты знаешь, что я поеду не один? Ты ведь даже не знаешь куда.

– Предполагаю, что дело касается Ханны. Она заходила недавно, а после рассказов Пии, – он снова вздыхает, – твое появление у меня на пороге означает, что речь, должно быть, идет о Ханне. Как директор этой школы я говорю «нет», мне следовало бы запретить это. Как друг я говорю, что доверяю тебе и не хочу знать, что вы там затеваете.

– Что рассказала Пиа?

– Что Ханна тебе нравится.

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но что? Так и есть. Ханна мне нравится. И я хочу знать о ней все.

– А ты нравишься ей, иначе она не отправилась бы к тебе, после того как я сообщил ей номер твоей комнаты.

И тут без Бена не обошлось! Но это проясним позже.

– Мы поедем к ней домой.

– Родители в курсе? – спрашивает Бен, отступая и беря ключ.

– Не в этот дом, Бен.

– Господи, клянусь, меня давно ничто так не раздражало, как Ханна, которая не может говорить, – кипятится Лина. – Не подумайте чего плохого! Просто так огорчает, когда не понимаешь, что происходит, – садясь на пол по-турецки, прибавляет она. Мо уже тут как тут и ложится ей на ноги.

Я ее понимаю. Огорчает не только ее. Я и сама с радостью крикнула или сказала бы что-нибудь, но что-то во мне не позволяет это сделать. Я сижу на диване в нашей комнате, размышляя, как поступить. Сара сидит рядом.

– Если бы только я могла помочь, – тихо говорит она.

– Если бы только я знала, где она была, – добавляет Лина.

В какой-то момент они начинают строить догадки, я не прислушиваюсь. Мысли мои отчасти с Леви, отчасти с Иззи. Они зависают где-то между «тогда» и «сейчас».

Леви собирается поехать со мной в наш дом. В тот, настоящий. В родной дом, которого больше нет. Он сказал, что хочет увидеть его. Но самой-то мне этого хочется? Что, если из-за этого все станет намного хуже?

А что, если нет?

Вскочив с дивана, оставляю за спиной зовущих меня Сару с Линой и опрометью вылетаю из комнаты. Ноги несут меня на улицу, на парковку. Туда, где никого нет.

Светит солнце, дует приятный ветерок. Я стою и жду. Каждые десять секунд я порываюсь сбежать, каждые десять секунд приходится саму себя уговаривать остаться. Наконец я слышу шуршание шин по гравию и оборачиваюсь. На меня движется старый серебристый «БМВ», и это явно не машина Леви. Если она у него в принципе есть. И все же она останавливается рядом со мной. Из нее выходит Леви.

– Ты готова?

И да, и нет. Я судорожно сглатываю, когда Леви придерживает передо мной дверцу, и скольжу по мягкой, темной коже сиденья.

Все это чистое безумие! Леви снова садится за руль, включает газ, и я ощущаю, как машина приходит в движение, слышу, как ревет мотор.

– Это авто Бена, он в курсе и… – похоже, Леви не знает, что еще сказать, и поэтому только кивает.

Я знаю, где мы и куда нам ехать. На дорогу наверняка уйдет два с половиной – три часа.

Слишком долго это не продлится.

Теперь, когда я, сидя в машине, гляжу в окно, теперь, когда меня убаюкивает урчание мотора, я злюсь на себя, что не прихватила с собой хотя бы музыку. Или блокнот. Мне так хочется написать Иззи. Я бы написала: Иззи, я в пути. Совершаю путешествие во времени и не уверена, готова ли к нему. Прошлое не убегает от тебя, не может. Но раньше мне самой удавалось убегать от прошлого. Пока не пришел Леви и не остановил меня.

Автобан все не кончается, к тому же образуется пробка, которая, правда, быстро рассасывается, и во мне бушует смесь разочарования с облегчением. Мимо плывут машины, облака, время. Голова у меня клонится к стеклу, и я смотрю в окно. С каждой минутой тяжелеет на сердце. С каждым километром мне становится хуже. Леви ничего не говорит, он так же молчалив, как и я, и думаю, в этом моя вина. Возможно, он просто не знает, что сказать. Возможно, взволнован.

Я боюсь. Потому что действительно не знаю, что меня ждет. Я спала, а проснулась в больнице – без Иззи. Лечение длилось долго, боли были ужасными. С организмом у меня все в порядке, остальное же по-прежнему пытается стать единым целым, а боли теперь просто другие.

До того как въехать в новый дом, мы жили в гостинице, и родители упаковали в коробки все, что смогли спасти. Мои вещи тоже. То, что от них осталось. В гостинице я впервые заглянула туда и, найдя футболку Иззи, несколько часов проплакала. Свечу и блокнот я купила новые и приложила к другим вещам.

Дышать, Ханна, дышать .

Я пытаюсь! При этой мысли не могу сдержать мимолетной улыбки. Да, я пытаюсь. С тех пор как Иззи больше нет, я только пыталась, и чаще всего этого было недостаточно. Думаю, я никогда этого не хотела.

Мы по-прежнему скользим по автобану, вблизи открывается вид на Франкфурт, и я непроизвольно поднимаю голову. Родной дом. Этот вид всегда говорил мне о том, что мы скоро будем дома.

Я начинаю покрываться потом, сводит живот. Если сейчас такая реакция, что же будет, когда мы приедем?

Как же выглядит наш дом? Стоит ли он еще? Мама с папой держали меня вдали от него, и я была настолько заперта в своем мирке, что совсем не замечала этого. Не потому, что мне было все равно, просто и так навалилось слишком много всего. Потому что я не хотела своими глазами увидеть, что натворила.