Юлия Бузакина - Вакансия для маленькой леди

— Брось лайм в воду, помогает сбить тошноту, — протягивая ей стакан, посоветовал он.

— Спасибо. — Она жадно отпила несколько глотков.

— Послезавтра мы вылетаем в Сочи. Бархатный сезон в самом разгаре, две недели в доме у пляжа пойдут тебе на пользу. Говорят, у моря токсикоз чувствуется не так сильно.

Михаил приподнял стакан с коричневой жидкостью и залпом опрокинул его в себя.

— Поскорее бы, — отбрасывая в сторону белоснежный бюстгальтер, пробормотала Леся. Грудь налилась и дико болела.

То, что Миша арендовал для них целый двухэтажный дом, приятно грело душу. Море всегда помогало ей справиться с душевными невзгодами. Поможет пережить и жуткое состояние.

Но две недели пролетели, словно один миг. Миша любил ее, по вечерам они долго гуляли по сочинской набережной, строили планы на будущее. Время, проведенное у моря, оказалось самым безмятежным в ее семейной жизни.

А потом дни снова слились в одну сплошную серую полосу. Беременность дала о себе знать по-настоящему. Теперь каждое утро начиналось с тошноты. Олесю выворачивало наизнанку по нескольку раз за день, и осознание того, что скоро она станет матерью, надолго лишало ее покоя.

Миша отстранил ее от работы в ресторане.

— Только покой, милая. Покой и уют. Читай романы, изучай рецепты новых блюд, занимайся обустройством нашей новой квартиры. Что хочешь делай, только в бизнес сейчас рваться не надо, — не уставал повторять муж каждый день.

— Я же свихнусь здесь от скуки! — сжимая кулаки, рвала и метала она. — Я привыкла все время работать!

— Отныне твоя работа — любить меня и дарить уют нашему дому. А когда появится малыш, тебе придется сконцентрироваться на его воспитании, — терпеливо, словно маленькому ребенку, объяснял Михаил.

Любить его? Разве Мишу можно любить? Она могла его принимать, могла возбуждаться от его прикосновений, но любить…

Теперь Миша бывал дома все реже. Ресторан требовал его постоянного присутствия, и вскоре Леся начала понимать, что осталась один на один со своим жутким состоянием и одиночеством.

От нечего делать в начале декабря она затеяла ремонт в квартире. Сама создавала дизайн интерьера в ноутбуке, и ей очень нравилось то, что получалось на картинке.

Стекло, простор, светлые тона, пушистый ковер и обязательно камин в зале.

Камин… сама того не желая, она по частицам воссоздавала элемент дома в Астане.

— «Храм стекла и света», — прошептала девушка, когда электрический камин наконец запустили.

— Какого стекла? — Миша, затаскивающий по приказу жены огромную ель в зал, на миг оторвался от своего занятия.

— Это я так, ассоциации подобрала к новому интерьеру, — жалко улыбнулась она.

Глаза застилали слезы. К горлу подкатили ярость и отчаяние. Если бы не жуткий поступок Миши и Игоря, в ее жизни все могло сложиться иначе. А теперь она навсегда привязана к нелюбимому мужчине ребенком, которого носит под сердцем.

— A-а, ну, да, чем-то похоже, — дернув на себя ель, согласился Миша.

В конце марта случилась беда, которая наложила отпечаток на всю дальнейшую семейную жизнь Воронцовых.

Олеся и Михаил возвращались с банкета в честь открытия нового ресторана.

Седьмой месяц беременности подходил к концу, одиночество Олеси стало невыносимым, и она очень радовалась тому, что муж взял ее с собой. Много шампанского, нескончаемый поток гостей, поздравления в адрес молодой семьи, ждущей первенца — к концу вечера Леся дико устала. Ноги отекли в неудобных туфлях на высокой шпильке, от дорогого черного платья с высокой талией у нее чесалось все тело, и она мечтала снова оказаться дома, в своем личном храме стекла и света. Утонуть в мягких подушках на огромном кожаном диване в гостиной и наслаждаться покоем.

Видя усталость жены, Миша торопился. Ему хотелось как можно скорее привезти ее домой. Он всегда водил безупречно, и Олеся ему доверяла. Она даже не пристегнулась, просто плюхнулась на переднее сидение рядом с ним, и начала причитать, что ощущает себя совершенно неповоротливым тюленем.

— Ты очаровательна в этом состоянии, дорогая.

Миша усмехнулся, на миг коснулся рукой ее щеки. Он был безумно счастлив — недавняя процедура УЗИ показала мальчика, и теперь все разговоры были только об этом.

Леся сморщила нос, не удержалась, и рассмеялась. Ее развеселило, что муж считает ее привлекательной в том желеобразном состоянии, в котором она пребывала в последнее время.

Именно в тот момент, когда она рассмеялась, из-за угла вылетела местами помятая отечественная «девятка». Миша вздрогнул, впился глазами в дорогу, резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения, но было поздно. Их «тойоту» понесло, и в считанные секунды машины столкнулись друг с другом. От удара Олеся почувствовала резкую боль в животе, и в следующий миг воздух прорезал ее отчаянный, нечеловеческий крик.

Муж бросился к ней. Его руки дрожали, он гладил ее по волосам, спрашивал про самочувствие. По ногам растекалось что-то мокрое и горячее.

— Из меня что-то течет, Миша… Если это кровь, я не переживу… Не переживу, если что-то с ребенком…

Он задрал подол ее платья, коснулся рукой странной жидкости, которой было слишком много.

— Воды… У меня отошли воды… Еще слишком рано, — прикрыла рот рукой она.

Миша вдруг сообразил, что нельзя терять ни минуты. Он включил зажигание, вцепился в руль и повез ее в больницу.

— Звони доктору, Леся, — сквозь крепко стиснутые зубы прорычал он. — Бери телефон и звони! Для чего мы платим ему деньги?

Превозмогая боль, которая почему-то только усиливалась, она нажимала кнопки на своем телефоне и пыталась объяснить наблюдающему ее беременность врачу о случившемся. К счастью, семейство Воронцовых не зря боялись в городе. Миша привез ее в роддом в считанные минуты, и к этому времени врачи уже стояли на пороге родильного отделения, готовые принять пострадавшую женщину.

Последующие часы слились в одну сплошную картину дикой боли и ее собственных криков. Ее организм, травмированный ударом, запустил механизм преждевременных родов. Околоплодные воды отошли, и теперь остановить процесс было невозможно.

Ближе к утру врачи извлекли ребенка на свет и тут же увезли в реанимацию.

— Он живой? Живой? — судорожно цепляясь за стальные поручни родильного кресла, осевшим голосом шептала она.

— Живой, — кивнул анестезиолог. — Но послед не вышел. Я введу наркоз, хирургу еще придется вас чистить и зашивать.

— Спасибо, — благодарная за то, что ее сознание, наконец, отключится и боль исчезнет, одними губами проговорила Леся.

Она очнулась уже в палате.

Голова была тяжелой, словно налитой свинцовой тяжестью. Все тело, будто побывало в мясорубке. В горле пересохло и очень хотелось пить. Она попыталась шевелиться. Повернула голову и увидела мужа. Он сидел на стуле возле ее кровати, в полной прострации. Заметив, что Леся приходит в сознание, он встрепенулся и бросился к ней.