Ася Лавринович - Любовь не по сценарию

– Так двойка и была, – ответил Веня. – Да знаю я, как это слово пишется! Че пристали? Просто поторопился…

– Исправляй «а» на «о» и быстрее дописывай! – зашипела Юлька на Веника.

– А как исправлять? Некрасиво будет.

– Да уж! Совсем ведь ерунда получится!..

В этот момент дверь одного из подъездов хлопнула и до нас донесся рассерженный голос, который, по всей видимости, принадлежал консьержу:

– Это кто там хулиганит? Я уже полицию вызвал!

И хотя за нами никто не собирался гнаться, мы пулей понеслись прочь от своего «художественного полотна». Спрятались за ближайшую припаркованную иномарку и притихли. Я снова встревоженно посмотрела на окна. Вот будет прикол, если в эту самую секунду Денис еще все-таки не спит и наблюдает за нашим цирком. Сверху-то все отлично видно. В том числе и то, как мы прячемся за машиной. Еще Венька в этой приметной куртке… Я вспомнила свое «похищение» в парке и нервно захихикала.

– Ты чего? – удивилась Юлька, все еще не в силах отдышаться после бега. – Тише! Нас же услышат.

– Это хорошо, что ты при знакомстве с родителями Веника химиком представила, а не филологом. Вот бы прокол вышел.

– Да уж!

– Блин, а я ж так и не успел дописать! – подал голос Венька.

Я снова прыснула. «Денис М! Давай погав…» – очень оригинально.

– Я тоже не дописала, – насупилась Юлька, не разделяя моего веселья.

Тогда уж я в голос расхохоталась, не боясь, что нас обнаружит рассерженный консьерж.

Вот так послание Мороз прочтет утром. Помимо приглашения «погавкать» еще и «Денис М! Дай мне…» Хорошо, что я букву «Р.» не успела написать. Хотя вряд ли у Мороза есть еще настолько же чокнутые знакомые, как я.

– Дурдо-ом, – протянула я, не в силах перестать смеяться.

Веня с Юлькой переглянулись.

– По-моему, она перенервничала, – констатировал Веник.

– Определенно, – кивнула Адамова. – Ронька, хватит веселиться! Ничего ж не вышло!

– Все вышло! – возразила я, внезапно обняв Юльку и Веню. После выброса адреналина мне хотелось счастливо смеяться. Редкие горящие окна вокруг нас казались такими уютными… И ночь была ясной, звездной и непривычно теплой. Я вдохнула полной грудью свежий воздух. В ту секунду меня вдруг посетила уверенность, что все в итоге будет хорошо, – ведь скоро весна. Наконец я ее почувствовала.

После каникул я откровенно забила на учебу, не боясь больше гнева отчима. Да и он, погруженный в свои рабочие проблемы, словно не замечал, что я чаще всего целыми днями торчу дома. А я пыталась распланировать свою будущую жизнь: готовилась к собеседованию, пропадала на сайтах с авиабилетами и арендой недвижимости и, в конце концов, составляла маршруты по любимому городу.

В Питере я была несколько раз. Впервые – совсем маленькой, когда мы с родителями ездили в гости к бабушке. Но город мне полюбился в более осознанном возрасте. Тогда я приехала в Петербург на предстоящие соревнования. Город был зимним, праздничным, торжественным. Я запомнила украшенный суетной Невский, толпы иностранных туристов, нашу гостиницу «Прибалтийская» на берегу Финского залива и высоченную ель на Гостином дворе. В то время у меня от всего захватывало дух, поэтому поездка мне казалась просто волшебной. В этот город нестерпимо хотелось вернуться. И хотя я больше практически не общалась с отцом, свою бабушку я бы с радостью навестила.

Только представив, что я могу стать частью любимого города, сердце сладостно замирало. Предстоящую поездку омрачали только Федя и мама, по которым я уже начинала скучать.

И все-таки я решилась на еще один разговор с родительницей. Это было бы нечестно, если б я не рассказала ей о своем побеге. И слишком жестоко, если бы уехала, даже не попрощавшись.

– Только пообещай, что не скажешь ни о чем отчиму, – попросила я, когда мы с ней вдвоем сидели в машине, которая заглохла на трассе недалеко от нашего коттеджного поселка. Вячеслав, включив «аварийку», тут же выбрался из тачки и открыл капот. Мимо с шумом пролетали машины. – Чтобы не получилось, как в прошлый раз, с фотографиями.

Мама явно насторожилась.

– А что случилось?

– Пообещай, что не скажешь ему! – повторила я.

– Агния!

Я упрямо молчала.

– Конечно, обещаю, – вздохнула мама.

Тогда я сказала:

– Мам, я уезжаю.

– Куда?

– В Питер.

– На майские праздники?

– Нет, мама, навсегда.

– Все-таки к нему? – усмехнулась мама, имея в виду моего отца. – Но он тебя не ждет!

– Нет, мама, не к нему, – покачала я головой. Странно, но я почти никогда не произносила это слово – «папа». Таким чужим оно мне казалось и непривычным. Для нас с мамой в разговорах он всегда был просто – Он. – Я заберу документы из универа и попробую поступить в Академию художеств. Все это время мне Надя помогала.

– Так вот почему ты к ней так часто моталась, – догадалась мама.

– Угу. Надя боится, что ты станешь на нее сердиться. Но ты не сердись. Надя хочет, чтобы я стала счастливой. И ты, я знаю, тоже не против моего счастья.

Мама лишь подавленно молчала.

– Один раз ты уже остановила меня, приняв сторону отчима.

Я чувствовала, что мама хочет мне возразить, поэтому быстро продолжила:

– А еще хочу, чтобы ты уехала со мной. Пусть не сейчас, но я очень буду тебя ждать. Я к этой поездке готовилась давно. Тебе же все это как снег на голову. Понимаю, что тебе будет сложно принять решение, и не стану тебя осуждать в любом случае. Мы с тобой – взрослые люди. Но я не хочу больше жить чужой жизнью. Я хочу пожить своей.

Мама, закусив губу, молча смотрела на меня.

– И кстати, фотографии в доме не ищите, их там нет. Я отдала все обратно дяде Косте. На хранение. Знаю, ты с ним не общаешься, но он в курсе всей ситуации. Ты сможешь в любое время забрать снимки, если твой обожаемый Олег тебя обидит. Или ты все-таки решишься уехать ко мне… Надеюсь, рано или поздно ты сделаешь правильный выбор, мамочка. Ты так молода. И достойна снова по-настоящему любить и быть любимой. Оставь его уже второй семье.

– И когда ты успела так вырасти? – спросила мама тихим голосом. – Я даже не заметила, какая ты у меня большая, Агния. Какая разумная.

– Ой, нет, – нервно хихикнула я. – До разумности мне еще далеко. Ты даже не представляешь, каких дров я уже наломала.

– Когда ты попала в аварию, я день и ночь сидела в палате у твоей кровати и плакала, плакала, плакала… Помнишь?

– Помню, – кивнула я. – Ты говорила, что я теперь больше никогда снова не встану на лед. Мне было так стыдно, что я не смогу осуществить твою мечту.

– Ах, Агния, – поморщилась мама. – Ну какая мечта? Я боялась только за тебя, а не за нашу мечту. А ты впервые видела, как я плачу. И приговаривала: «Не плачь, пожалуйста, мамочка, все будет хорошо. Обещай, что никогда больше не будешь плакать». Я ведь тогда впервые при тебе ревела. Раньше вообще редко эмоции показывала, помнишь? А что теперь? С каждым годом все хуже.