Анна Мичи - Катастрофа для байкера

Хотя мне понравилось, как он справился с Кузьмичом. Тот привык, что никто не смеет ему возразить, в последнее время вконец распоясался. Лишь бы Реутов не потребовал от меня дефиле в купальнике, когда Кузьмич поделится с ним своими ценными маркетинговыми мыслями. Потому что что-то мне подсказывает: ему бы идея понравилась.

Остаток дня Марк почти не высовывался из подсобки. Сидел, разбирался с бумагами, расспрашивал Кузьмича обо всём, загонял его к чертям, тот даже и думать забыл ко мне цепляться (обычно Кузьмич, если не спал, только этим и занимался).

В очередной раз, когда он, вытирая пот, появился из подсобки, то подозвал меня:

— Эй, сбегай в кафе, кофе ему принеси. Вот деньги.

Я подавила внутренний протест: что я им, секретарша, что ли? Молча взяла купюры. Кузьмич сел на моё место за кассу.

Это меня немного повеселило. Сосланный из подсобки, он выглядел жалко, как бездомный. Так ему и надо, а то привык, что ему всё можно.

Какой нужен кофе, я не знала, купила простой чёрный американо. Взяла сливки в пластиковых контейнерах, две трубочки сахара. Пусть сам мешает, если хочет.

Когда зашла в подсобку, Марк весь зарылся в бумагах, даже не сразу приподнял голову. От его взгляда сердце застучало быстрее.

Симпатичный, чёрт драный. Слишком симпатичный, чтобы просиживать задницу в тёмных подсобках. Шёл бы себе на подиум или на яхте своей катался.

Разозлившись на себя, картонный стаканчик с кофе я поставила слишком резко, жидкость внутри ударилась о пластиковую крышку, капля набухла на дырочке в середине. Не успела я убрать руку, как Марк схватил меня за запястье.

Прикосновение обожгло. Недолго думая, я нервно вырвала руку. Застыла, прижимая её к груди и сверля Марка взглядом. Что ему надо?!

Он нахмурился. Встал — и я невольно запаниковала. Отступила к двери. Он быстро настиг меня и припёр к этой самой двери. Наполовину закатанные рукава джемпера обнажали мускулистые руки, упиравшиеся в дверь по обе стороны от меня, и от одного взгляда на них внутри вдруг томительно и сладко сжалось.

— Какого хрена ты дёргаешься постоянно, у тебя травма, что ли? Тебя, что, бил кто-то? — спросил Марк с напором.

Я отвернулась, не в состоянии выдержать его горячий взгляд. Бил? Я что, выглядела настолько запуганной?

— Нет, просто мужиков, которые постоянно лапы распускают, ненавижу, — ответила скороговоркой.

— Я тебя просто за руку взял.

Я почувствовала, что краснею. Чёртово смущение, как же оно некстати. Так же некстати промелькнула и мысль, что, если бы это был не Марк, я, может, так нервно и не отреагировала бы.

— Не трогай меня, пожалуйста, — внешне спокойно ответила я ему.

— Я хочу знать, что с тобой такое, если это посттравматическое, это надо лечить.

— Ой, отстань! — и лучше вообще отойди от меня.

— Дай руку, — потребовал он.

Я подняла взгляд. Блин, что делать? Психолог доморощенный взялся по мою душу. Взгляд Марка буравил меня, будто норовил вывернуть наизнанку.

Неохотно я выставила ладонь линиями вверх. Ну на, раз тебе так надо. Можешь погадать, хиромант несчастный.

Не спуская с меня глаз, Марк осторожно взял мою руку. Большой палец лёг на самую серединку ладони, погладил. Пальцы обхватили сильнее, забирая почти всю. У меня вдруг ослабели ноги — это было ужасно интимно. От того места, где он касался, шли будоражащие волны.

— Ну, не страшно? — спросил Марк тихо. Его лицо было почему-то совсем близко. Тёмные глаза, казалось, видели меня насквозь.

— Всё, хватит! — я снова вырвалась, повернулась и схватилась за ручку двери. — Выпусти меня!

Марк не протестовал, убрал руку, я рванула дверь, с облегчением выскакивая наружу.

В салоне было неожиданно прохладно. Или мне только кажется так от того, что щёки пылают? Я хотела было коснуться их ладонями, но правая всё ещё хранила отпечаток ладони Марка, и я старательно вытерла её о джинсы. Не потому, что было неприятно — как раз наоборот. Стереть само воспоминание о том, как я стояла там, плавясь от прикосновения и взгляда.

Чёрт бы побрал этого бабника, такое ощущение, будто он пытается меня соблазнить.

Вот уж нет. Я не хочу стать ещё одной галочкой. Тем более что мы будем работать вместе. Служебный роман с таким типом продлится недолго и закончится плохо. А потом каждый день его рожу видеть нужно будет.

Нет, если влюбляться, то я хочу, чтобы это было надолго. Желательно чтобы на всю жизнь.

Слава богу, больше в тот день Марк ничего мне не сделал. Оставался в подсобке допоздна, даже Кузьмича отпустил, работал, разговаривал по мобилке на иностранном языке — я даже не поняла, на каком именно. Точно не на английском.

Мы с Потапычем уходили вместе. Он проводил меня до дома, мы поболтали — о Марке, разумеется. Ничего кроме восторгов, впрочем, я от Потапыча не услышала.

А вот я была куда скептичнее настроена. Откуда он взялся вообще, наш новый босс? Разве он что-то знает, что-то умеет? Приехал из Европы и думает, что сечёт в наших реалиях. Ох не знаю, у нас тут совершенно другой мир.

Открыл мне Ванька, но не сразу. Почему-то подшофе, довольный и весёлый. Оказалось, они с нашими обмывают покупку нового мотика, и дело происходит именно здесь.

— А где твои? И сестра?

— К бабке поехали. Давай с нами посидим, — он потянул меня на кухню, едва я успела скинуть обувь.

Да уж, было слышно: пьянка в разгаре. Проходя мимо большой комнаты, я поморщилась. Она тоже была оккупирована: несколько человек сидели на моём диване, остальные — на полу. Кто-то резался в приставку. Блин, а я-то мечтала, как приду и завалюсь спать.

— Королева! — один готовый фрукт выскочил мне навстречу с объятиями. — Как делищи? Как жизнь юная?

— Отлично, пока вас тут не было, — ответила я, но невольно улыбнулась. Всё-таки эта атмосфера праздника и «все люди братья» мне нравилась.

— Пойдём! — он схватил меня за руку, я подумала было, что надо отговориться… и забила.

Сложно вести жизнь пай-девочки, если тебе восемнадцать, а в квартире туса.

То да сё, пиво за пивом, хмельной угар, и я уже орала что-то, по моему мнению, дико ржачное, зажатая на диване между Бургером и Мимозой. Судя по взрывам гогота, сопровождавшим каждую реплику, собравшиеся моё мнение разделяли.

Не помню, что мы пили, кажется, всё, что горит. Помню, как опрокинула стопку водки на спор и долго запивала её минералкой. И помню, как все ржали над моей кривой походкой, когда я пыталась доказать, что трезва как стёклышко.

Ещё через какое-то время, когда опьянение схлынуло, я обнаружила себя на кухне курящей в форточку. Оглянулась на изгвазданный стол. Надеюсь, Елена Петровна не попытается свалить уборку здесь на меня, я точно никого сюда сегодня не звала.

За стенкой, в большой комнате, орали и галдели, а меня потянуло на лирику. Вспомнился Марк, его жаркий взгляд сегодня, тени, подчёркивающие скулы, делающие лицо ещё скульптурнее и притягательнее. Хватка руки на запястье, а потом тепло его тела, фактически прижавшего меня к двери. Я фантазировала, как он подходит, сначала просто смотрит на меня, прожигая взглядом, потом кладёт руку мне на затылок, другую на талию, властно притягивает к себе — и целует, с силой раздвигая губы языком. Так же жарко и жадно, как смотрел.