Татьяна Тронина - Никогда не говори «навсегда»

Резьбе по дереву Катя специально не училась — давным-давно, лет десять назад, взяла в руки инструменты и принялась за дело, словно заколдовал ее кто.

— Напоминает богородскую или Кудринскую резьбу… — заметил однажды Алексей, разглядывая ее уже довольно внушительную коллекцию лошадей. — Послушай, у тебя здорово получается… Хоть выставку устраивай!

— Ах, перестань! — отмахнулась тогда Катя. — При чем тут богородская резьба? Это все сублимация. Попытка занять себя чем-то в свободное время. Когда мы будем вместе, я брошу это дело.

На полках ее стояли и арабские скакуны, и орловские рысаки, и тяжелые битюги, и нежные тонконогие жеребята… Но на сей раз из-под летящей стружки вырисовывалось нечто особенное.

Мика подошел, заглянул из-за плеча.

— Здорово, ма! — одобрительно произнес он.

Светлая липовая стружка вилась вокруг Катиных пальцев. И неожиданно для себя она вдруг увидела зверя, который рождался из ее рук, — тонконогое изящное создание с вьющейся гривой и выразительной длинной мордой.

— Это будет сказочная лошадь, — пробормотала Катя, — на которой можно ускакать от любого недруга.

— А они у тебя есть? — с любопытством спросил сын.

— У любого человека есть недоброжелатели… — пожала Катя плечами.

Развивать тему она не стала, потому что на самом деле под «недругами» Катя подразумевала лишь одного человека — Григория Ганина. Он раздражал ее уже одним тем, что мог в данный момент находиться в Москве.

«А что, если Ганин решит встретиться со мной? — вдруг испугалась она. — Захочет вспомнить старых знакомых… Или просто наберет мой номер, который, кстати сказать, не так уж и сложно узнать…»

Она тут же решила, что ничего не скажет ему о Мике. Да, она ничего ему не скажет. Строгим голосом попросит его больше не беспокоить ее и положит трубку…

И в этот момент зазвонил телефон.

Катя от неожиданности выронила нож, которым резала дерево, и поспешно крикнула:

— Мика, я сама возьму трубку!

Мика пожал плечами и, засунув руки в карманы широких домашних штанов, с независимым видом ушел в другую комнату. На миг у Кати мелькнула мысль, что сын уже с трудом терпит ее — ее раздражение, ее приказы, ее самоуверенный тон…

Но в следующее мгновение она уже говорила в трубку незнакомым, напряженным голосом:

— Алло! Вас слушают…

— Катя, это ты? — удивленно произнесла Зоя, а звонила именно она. — Ты простудилась, что ли? Еле узнала тебя…

— Со мной все в порядке! — с облегчением вздохнула Катя. — Что-то со связью…

— Катя, это он! — крикнула Зоя возбужденно. — Это именно он, оказывается, названивает мне!

— Кто?

— Личутин! Понимаешь, я купила телефон с определителем номера…

— A-а… Да, я помню, ты жаловалась нам с Фаиной, что кто-то в последнее время беспокоит тебя. Значит, оказывается, это твой бывший муженек…

— Нет, Катя, ты не представляешь… — Зоя была очень возбуждена. — Личутин совсем спятил!

— Что ему надо? — с любопытством спросила Катя.

— Не знаю! Я пыталась у него спросить, но он бросает трубку, стоит ему только услышать мой голос.

— Значит, проверяет, дома ли ты…

— Катька, господи, да я и так целыми днями дома!

— Тогда его беспокоит, не завела ли ты новый роман, — заключила Катя. — Ты знаешь что… ты занеси его номер в «черный список» на своем АОНе, и он не сможет тебе больше дозвониться. Все очень просто.

— Точно! — обрадовалась Зоя. — Именно так я и сделаю…

Катя снова взяла в руки деревянную заготовку и с каким-то ожесточением продолжила свою работу — так, что стружка полетела во все стороны. Ей было немного не по себе, но не разговор с подругой ее встревожил… Она продолжала думать о Григории Ганине.

Даже спустя много лет он продолжал раздражать ее. «Наверное, он ничуть не изменился… Такой же самоуверенный и высокомерный. По-прежнему убежден, что свобода важнее всего. Свобода… — горько усмехнулась она. — Он все время твердил о свободе! Он готов был бежать за этой свободой на край света…»

К вечеру Катя окончательно раскисла.

Ей сейчас, как никогда, был необходим Алексей. Только он мог помочь ей…

Не выдержав, она набрала номер его сотового. «Абонент временно недоступен…» Чертыхаясь и ругая себя, Катя набрала городской номер — хотя ей строго-настрого было запрещено это делать.

— Алло! — тут же отозвалась Нелли. — Алло, говорите… Я слушаю. Алло!..

Катя бросила трубку на рычаг. «Ну и чем я сейчас лучше Семена Личутина, Зойкиного мужа?» — с упреком обратилась она сама к себе.

Недовольство собой, раздражение и тоска разрывали ее душу на части.

Она снова сняла трубку.

— Алло, теть Даш… Дайте мне координаты этого вашего… психотерапевта.

«Ефим Миронович Копейко, дипломированный специалист» — значилось на табличке на двери.

Ефим Миронович, которого Катины тетки превозносили до небес, работал в обычной районной поликлинике. Кате пришлось предварительно оплатить консультацию с ним, поскольку она проживала совсем в другом районе.

«Вот тебе и Копейко… — хмурилась она, вертя в руках кассовый отнюдь не на копеечную сумму чек. — Проще было в свою поликлинику заглянуть — наверняка там тоже есть дипломированные специалисты. Да к тому же бесплатные!»

Но Катя немного кривила душой — дело было не в деньгах. Просто она уже начала раскаиваться в своем поступке. Стоит ли рассказывать совершенно чужому человеку о своих проблемах? Зачем? Разве может какой-то Ефим Миронович стереть из ее памяти воспоминания о Григории Ганине? Разве способен он притушить ее вечную, неутихающую тоску по Алексею?

Катя бесцельно подошла к окну в коридоре. Она никак не решалась постучать в дверь кабинета дипломированного специалиста Копейко.

Из окна был виден засыпанный снегом дворик с хозяйственными пристройками, по крыше низенького сарая прыгала ворона, вертела круглой черной головой в разные стороны — поликлиника располагалась в старинном особняке. Еще дореволюционной постройки — толстые стены, заколоченные камины в самых неожиданных местах, маленькие зарешеченные окна, — здание почему-то напомнило Кате Петропавловскую крепость, в которой она была когда-то, очень давно, с экскурсией…

В пустом гулком коридоре, позади от Кати, раздались шаркающие тяжелые шаги. Она поспешно оглянулась и увидела женщину средних лет, которая, задыхаясь — то ли от спешки, то ли от волнения, — брела к кабинету Ефима Мироновича.

— Вы… крайняя?.. — одышливо спросила женщина.

Была она довольно полной, с примятыми волосами, взгляд потерянный и блуждающий. Бесформенный коричневый свитер, черная юбка, к подолу которой прилипли шерстяные серые волоски неизвестного происхождения.