Юлия Набокова - Любовь на карантине

Меня угнетало другое. Удалив блог, я признала свое поражение. Анжела с розовыми дредами выставила меня обманщицей, которая годами врала своим подписчикам. А я даже не обратилась к тем, кто все это время был со мной рядом – писал комментарии, ставил лайки, следил за моей жизнью и поддерживал. Просто сбежала из соцсетей, как трусишка. И сейчас я чувствовала свою ответственность перед подписчиками. Они заслуживают того, чтобы узнать правду от меня. Мою правду, которую у меня не хватало духа им поведать. Но теперь, когда мне было нечего терять, я была готова.

Автобус приближался к пункту назначения, когда я заново установила Инстаграм на айфоне и восстановила свой блог.

На остановке со мной вышли несколько человек, которых я не знала. Поймав на себе их любопытные взгляды, я набросила капюшон от куртки и зашагала в сторону дома. Миновала продуктовый магазин, где когда-то стояла за прилавком, подменяя пьяную мать. От Аськи я знала, что маму уволили из торговли за пьянство и сейчас она работает в свинарнике у местного фермера – на самой грязной и плохо оплачиваемой работе.

Дорога под ногами была разбитой, приходилось то и дело обходить лужи, а на обочине у забора лежали кучи талого снега и мусора. Живя в Москве, я уже забыла о том, как неприглядно выглядит деревня в межсезонье. Это зимой снег укрывает дворы, поля и крыши нарядной белой вуалью, превращая каждый покосившийся домик в сказочный, а дорогу – в белый гладкий ковер. А летом пышная зелень маскирует недостатки, заслоняя собой некрашеные фасады, просевшие ставни, ветхие крыши. Даже самый неухоженный домишко преображается в окружении цветущих яблонь, сирени и жасмина. Но поздней осенью и ранней весной деревня стоит нагая и неопрятная, со всеми своими изъянами, разрухой и бездорожьем. По сравнению с красавицей Москвой, которая щеголяет чистыми тротуарами, сияющими вывесками и ожерельями фонарей, родная деревня казалась мне древней старухой, которая давно махнула на себя рукой и доживает последние дни, латая последнюю рубаху и кутаясь в изъеденную молью шаль.

Свернув на нашу улицу, я замедлила шаг. Все те же частные домишки, все те же деревянные заборы, потемневшие за зиму. Меня не было здесь пять лет, а ничего не изменилось. Как будто я вернулась в прошлое.

Чем ближе к дому, тем больше мне хотелось развернуться и бежать к автобусной остановке, чтобы успеть на следующий автобус до Москвы.

Не дойдя несколько домов, я остановилась у покосившегося забора. Раньше здесь жила бабушкина подруга, улыбчивая тетя Сима, которая угощала меня вкусным творожным печеньем собственного приготовления и любила громко, с надрывом петь русские народные песни. Сейчас дом выглядел нежилым, голубая краска на ставнях облупилась чешуйками, а крыша обвалилась. Выходит, певунья баба Сима умерла, а сыну, который перебрался в Москву, отчий дом оказался не нужен…

Последние несколько метров до нашего дома оказались самыми трудными. Чтобы преодолеть их, я включила камеру на айфоне и стала записывать сторис.

– Привет всем, кто еще не отписался от моего блога. Вы знаете меня как Диану, но на самом деле меня зовут Даша. Я девчонка из деревни, которая сбежала в Москву и придумала себе красивую жизнь, в которую заставила поверить всех вас. Простите, что обманула вас. Теперь я готова рассказать вам свою историю…

– Даша, ты?

Я подняла глаза от айфона и встретилась взглядом с Аськой, идущей на встречу. Она была одета в новую пеструю куртку с тропическим принтом, нелепо смотревшимся на фоне русской деревни, и поношенные джинсы.

– Надеюсь, ты не продешевила, когда продала меня с потрохами? – спросила я.

Рука Аськи нервно коснулась куртки, выдавая ее с головой.

– Вижу, на куртку хватило, – усмехнулась я.

– А ты что думала, такая умная? Всех обманула? – огрызнулась Аська. – Строила там из себя столичную принцессу!

Я не строила. Я выживала как могла. И образ Дианы помог мне продержаться на плаву первое время. Я уже была готова сбросить его, как устаревший наряд, и расстроилась только потому, что мне не дали сделать это первой. Еще бы несколько дней – и я дозрела до признания. А сейчас меня прилюдно ткнули носом в лужу.

Я резко шагнула к Аське, и она испуганно отпрыгнула на обочину, вереща:

– Не трогай меня!

Она что, думала, я ей прямо на улице в волосы вцеплюсь? Когда-то в школе мы подрались из-за парня, но мы тогда были глупыми девчонками. А сейчас у меня и в мыслях не было поднять на нее руку, и я прошла мимо к своему дому. Но спиной чувствовала настороженный взгляд Аськи до самой калитки. Она оказалась не заперта и отворилась на ветру. На миг мне представилось, что это бабушка Клава приоткрыла калитку, приглашая меня домой. Мысль о ней придала мне уверенности, и я шагнула во двор.

Уже смеркалось, и в окнах кухни, выходивших во двор, горел свет. Мелькнул мамин силуэт, и я задержала шаг, вглядываясь в мутное, давно не мытое стекло. Будет ли она мне рада? Или прогонит прочь? Ведь мы не разговаривали с тех пор, как я сбежала из дома. Может, стоило купить торт в сельском магазине? Как-то неудобно заявиться домой спустя несколько лет с пустыми руками…

Из раздумий меня вырвал грохот, за ним – пронзительный женский визг. Это кричала мама, и в мутном окне я увидела того, кто являлся мне в кошмарах. Огромная туша дяди Гриши заслонила собой маму, и снова раздался мамин крик. Не медля ни минуты, я выхватила из поленницы у крыльца топор и влетела на крыльцо. Дверь была открыта – даже в моем детстве ее никогда не запирали, ведь брать у нас было нечего.

В другой руке я по-прежнему держала мобильный и сейчас, прижав топор к груди, быстро открыла Инстаграм и вышла в прямой эфир. Я понимала, что не справлюсь одна с дядей Гришей. Его может остановить только широкая огласка – если я буду снимать его на камеру и сразу транслировать в эфир.

В кухне снова загремело, послышался глухой удар, а следом – жалобный вопль. Не дождавшись, пока соединение установится и начнется эфир, я толкнула дверь и забежала в дом.

В кухню я влетела, размахивая топором в правой руке и выставив впереди себя айфон.

– Руки от нее убрал, урод! – заорала я, увидев, как дядя Гриша занес свой пудовый кулак для удара, а мама, вжавшись в стену, обреченно закрыла глаза.

Дядя Гриша от неожиданности застыл с кулаком на весу, а затем медленно повернулся ко мне всем телом. За эти годы мясник располнел и обрюзг, но все еще оставался крепким и сильным мужчиной лет пятидесяти.

– О, цыпленочек! – Он сально улыбнулся, и его пьяные глаза сверкнули шальным блеском под шапкой поредевших каштановых кудрей. – Вернулась!

Как же я его ненавижу! Я крепче стиснула топор, глядя в глаза своему ночному кошмару.