Яна Ясинская - Нелюбовь [litres]

Вечерок выдался более чем странным! Карина, успев смыть с лица уже засохше-потрескавшуюся питательную маску, нервно капала в стакан валерьянку.

– Двадцать пять, двадцать шесть…

Нет! Ей явно столько не выпить!

Карина сползла на пол возле кровати, залпом опрокинула в себя стакан.

– Ну и семейка!

Карина только сейчас в полной мере начинала понимать, почему Динка все эти годы не особо стремилась оказаться дома. Она бы от такой чокнутой семейки тоже бы держалась подальше. Особенно хороша мать! Нет чтобы вызвать полицию! Бросила Динку одну с этими отморозками!

Не успела Карина подумать о Динке, как она сама появилась в комнате. В заметном смятении, с румянцем на лице. Если бы сама Карина в данный момент не была на взводе, она, возможно, заметила бы странность в поведении подруги, но ей сейчас было не до этого.

– Жуть какая-то вообще! Мамочки! – с ходу затараторила Карина. Ей надо было выплеснуть хоть кому-то накопившиеся эмоции, иначе она просто лопнет! – Я вообще никогда в жизни в такое не попадала! Нет, ну бывало у меня, конечно, всякое, но такое… Просто капец!

Заторможенная Дина приземлилась рядом с подругой на пол, прислонившись к кровати. Она вполуха слушала без конца возмущенно тарахтящую подружку, но думала о своем.

Нервы сдавали.

Ее губы до сих пор чувствовали жар его губ, а тело… Об этом лучше было не думать.

– Приехала отдохнуть в деревню, это просто ужас какой-то! – продолжала возмущаться Карина. – У вас здесь всегда так весело?

– О, да! – тихо усмехнулась Дина.

– Зашибись! – мрачно резюмировала Карина, с деловым видом капая себе вторую порцию валерьянки. – Вообще зашибись! Это что за семья вообще?! Что за место такое?!

– Познакомьтесь, – насмешливо фыркнула Дина.

Чем сильнее возмущалась Карина, тем, как ни парадоксально, было лучше настроение у Динки. Сначала она нервно улыбалась, затем, глядя на подругу, начала потихоньку подхихикивать, а после и вовсе разразилась беззвучным истерическим смехом. Нервы сказали «адьес»!

– Что ржешь-то? – поинтересовалась возмущенная Карина. – Я его чуть не убила этой сковородкой, реально, Дина! – язвительно добавив: – Очень смешно!

Дина смеялась, прикрыв лицо руками. Смеялась и не могла остановиться.

– Да, смешно…

Ее смех был настолько заразительным, что Карина не выдержала. Тоже усмехнулась, вспоминая детали минувших разборок.

– В принципе, да… Ты видела, как я летела? – на лице самой Карины нарисовалась горделиво-воодушевленная улыбка. – Как будто я всю жизнь обучалась сковородкой владеть. Считай, новый вид боевого искусства открыла. Как в «Матрице».

Они сидели на полу и смеялись. Громко, заливисто. И вместе с этим смехом у Динки приходило какое-то освобождение от напряжения, которое сковывало ее тело, душу все эти часы, дни, месяцы, годы…

Карина не сразу заметила, как смех подруги превратился в слезы. Это не были слезы отчаяния, безнадеги, нет… Это тоже были слезы освобождения. Потому что нельзя так долго находиться в состоянии вечно заблокированной души. Нельзя каждый день жестко контролировать свои эмоции, блокируя память, а вместе с ней и любовь.

– Вообще не ожидала от себя таких приемов! А ты его физиономию видела вообще?! Капец! – продолжала ржать Карина, думая, что Дина, чье лицо было на тот момент закрыто ладонями, все еще смеется вместе с ней.

– Я не могу так больше…

Тихое всхлипывание подруги заставило Карину остановиться. Она испуганно посмотрела на заплаканную Дину.

– Эй! Ты чего?

– Я не могу, понимаешь? Мне нельзя было сюда приезжать! Нельзя!

Если честно, Карина не понимала. Ни-че-го! Но бывают моменты, когда не стоит задавать вопросов. И это был один из них. Испуганная Карина просто обняла рыдающую подругу.

– Дин, ну ты чего?

– Мне нельзя его видеть. Понимаешь?! Нельзя! Я не могу его видеть с другой! Ни с другой, ни с третьей! Ни с десятой! Я не могу!

Теперь уже Карина окончательно ничего не понимала. Кого и с кем не может видеть Дина?!

– Тихо, тихо… – единственное, что она могла сейчас сказать подруге.

Дина плакала и не могла остановиться. Она была в ужасе от самой себя. Все демоны, живущие внутри нее, казалось, вырвались наружу. Потому что сегодня окончательно исчезла иллюзия того, что она смогла смириться, забыть… Там, в беседке… Если бы она не спохватилась, не нашла в себе силы его оттолкнуть… Дина точно знала, что у нее бы не хватило сил сказать ему «нет».

Потому что она любила его! Не как брата. Не как друга. А как мужчину.

Первого и единственного. Отца ее детей. И никто другой ей был не нужен.

И это был ад.

Ее личный, персональный.

Расплата за грех, совершенный по незнанию.

И с этим адом ей приходилось жить.

Настал день «икс» – юбилей Клавдии Матвеевны. В отличие от порхающей воодушевленной именинницы, Тамара с самого утра чувствовала себя усталой. Она никогда не была любительницей многолюдных гулянок, а с возрастом отторжение от шумной суеты только возросло. В данный момент Тамара утешала себя лишь мыслью, что этот день надо просто пережить. Завтра гости разъедутся по домам. А вместе с ними уедет и Динка. Одна только мысль об этом откровенно радовала женщину.

Стоя возле распахнутого шкафа, Тамара пыталась сообразить, что надеть на торжество. Черный, темно-синий, бордовый… Не самая веселая цветовая гамма, но именно она преобладала в жизни Тамары после смерти Пети. Увы, но траур ей был к лицу.

Размышления Тамары о выборе наряда прервала веселая, взбудораженная Люся, блестящим вихрем без стука влетевшая в спальню матери.

– Мама, мама, мама, мамулечка, мамулечка! – с ходу затараторила девчонка, повиснув на шее удивленной Тамары.

Разница во вчерашнем и сегодняшнем настроении Люси была разительной. И тому имелись причины.

– Что? Что случилось? – с улыбкой поинтересовалась Тамара. Все же видеть младшую дочь радостной гораздо приятней, чем пытаться вытащить из депрессии.

– Федя мне сам сегодня позвонил! – девчонка от нетерпения запрыгала на месте. – Позвонил и прощения у меня попросил! Представляешь?! Я такая счастливая, мамочка! Как ты думаешь, ему понравится мое платье? – завертелась Люся, демонстрируя матери излишне короткий обтягивающий блестящий наряд.

Если бы это платье, например, надела Динка, Тамара точно назвала бы его вызывающим и не выпустила дочь из дома. Но речь шла о Люсе. У Тамары только-только начали восстанавливаться отношения с младшей дочкой, и она была не намерена ими рисковать.

– Даже не сомневайся! – воодушевленно отозвалась Тамара, стараясь скрыть за улыбкой истинное отношение к наряду.

– Кстати, мам… – Люся перешла к основной части своего «кордебалета», ради которого она, собственно говоря, и прискакала к матери. – Дай денег, плиз! Я Феде подарок хочу сделать. В честь нашего примирения.