Эмма Скотт - Зажечь небеса [litres]

Я сделала глубокий вдох, прикоснулась к его руке и тихо прошептала:

– Привет, Уэстон.

Я старалась говорить мягко. Потом села в небольшое кресло, стоявшее возле кровати.

В маленькой палате повисла тишина, никто не решался заговорить, наверное, потому, что нам было нечего сказать. Миранда плакала на плече у Пола. Коннор смотрел в окно.

– Нужно дать ему отдохнуть, – в конце концов произнесла миссис Дрейк. – Да и нам самим нужно поспать. Завтра большой день.

Миранда наклонилась и поцеловала сына в щеку.

– Ты поправишься, малыш. Обязательно. Ты обязан выздороветь.

Они с Полом медленно побрели к двери. Миссис Дрейк повернулась, чтобы последовать за ними, потом посмотрела на меня и спросила:

– Ты идешь, дорогая?

– Через минутку, – ответила я. Мне вдруг стала невыносима мысль о том, чтобы оставить Уэстона лежать здесь одного.

– Коннор?

Коннор медленно повернул голову, посмотрел на мать, потом наконец на Уэстона.

– Я еще посижу здесь.

Дверь тихо закрылась, и мы остались втроем. Потом Коннор добавил:

– Я должен попрощаться.

Я резко вскинула голову.

– Что?

Коннор не сводил мрачного взгляда с Уэстона.

– Это я с ним сделал. – Он покачал головой. – Уэс здесь из-за меня.

– Коннор, это не твоя вина.

– Он вступил в армию из-за меня, чтобы меня защитить – и посмотри, к чему это привело. Он побежал за мной, когда я пытался спасти ребенка. Уэс видел, что уже слишком поздно, что того малыша не спасти. И я это знал, но мне нужно было стать кем-то. «Продемонстрировать ответственность». Брэдбери погиб, я не успел его спасти, поэтому попытался спасти того ребенка.

В глазах у него заблестели слезы, он отвернулся к окну и правой рукой стал машинально водить по массивной конструкции, охватывающей его левый локоть.

– Дело было безнадежное, но я не остановился. Я продолжал бежать, и Уэс побежал за мной. Боже, этот парень умел бегать. И он успел. Он был в полном снаряжении весом под сотню фунтов, я стартовал на пять секунд раньше его, а он всё равно меня догнал. И тот мальчик умер, потому что был обречен с самого начала. Было уже поздно его спасать, но Уэс спас меня. Он заслонил меня от взрыва, мать его, прикрыл меня собой, и все осколки достались ему. Вот почему я сейчас стою здесь, а он лежит там…

Он умолк, согнулся пополам, его плечи сотрясались от рыданий. У меня перед глазами всё поплыло от подступивших слез, я встала и обняла Коннора.

– Мне жаль, – пробормотала я, уткнувшись лицом ему в макушку. – Мне так жаль.

– Жаль? – не то прорыдал, не то огрызнулся Коннор.

– Жаль, что на твою долю выпали такие испытания…

– Мои испытания – ничто. Ты ничего не понимаешь, Отем. Черт возьми. Я ведь был там. На земле в Сирии, а потом в больнице в Германии. Я видел, что с ним сделали. Я видел, как его бедро развалилось чуть ли не пополам, как из него текла кровь. Я видел пулевые отверстия на его спине, знаю, сколько их было. Знаю, доктор Кей не говорит о том, насколько серьезно ранение Уэса, но он никогда не будет ходить, это как пить дать.

У меня в ушах зашумела кровь, я попятилась от окна. Мои ноги наткнулись на стоявший у кровати стул, и я плюхнулась на него. Ледяной ком в груди мгновенно разросся, мороз побежал по коже, дыхание перехватило. Я даже не могла моргнуть, из-за всплывшего в памяти видения: Уэстон бежит.

«Боже, этот парень умел бегать».

Он бежал, перепрыгивая через препятствия, он делал всего семь шагов, в то время как остальные бегуны делали восемь. Он прыгал с кошачьей грацией: одна нога взлетала вверх, другой Уэстон отталкивался от земли. Под бронзовой кожей перекатывались и растягивались мускулы. Вот Уэстон вырывается вперед в эстафете. Никто не мог с ним тягаться, потому что он был слишком быстрым, быстрее всех.

«Он был в полном снаряжении весом под сотню фунтов, я стартовал на пять секунд раньше его, а он всё равно меня догнал».

– Нет, – прошептала я, накрывая руку Уэстона своей. Все его сила, мощь и скорость исчезли, его пальцы стали вялыми и безжизненными. Я крепко сжала его ладонь и покачала головой. – Нет, не говори так, Коннор. Мы еще не знаем…

– Я знаю, – возразил Коннор хриплым голосом. – Знаю. Я слышал, что говорили немецкие врачи. Уэс не встанет с этой кровати, никогда не сможет стоять и ходить, больше никогда не примет участия ни в одном забеге. Никогда…

Я всё качала головой.

– Нет. Ты этого не знаешь. Его ввели в кому, чтобы стабилизировать. Доктора еще будут делать тесты, еще ничего не кончено. Они ничего не могут сказать наверняка, пока он не очнется.

– Я знаю, что слышал и что видел. Видел, что случилось по моей вине. – Коннор уронил голову на грудь. – С Уэсом покончено, Отем. – С ним всё кончено, черт побери.

– Не говори так! – воскликнула я, крепче сжимая руку Уэстона. – Ничего еще не кончено. Что бы ни случилось в будущем, он поправится.

– Ну а со мной покончено. Всё, привет. – Коннор встал, тыльной стороной ладони вытер один глаз, потом второй. – И с нами всё кончено.

Чувство вины пронизало меня, как удар тока, я отдернула руку от руки Уэстона, а Коннор направился к двери.

– Подожди. Ты что, уходишь?

– Я возвращаюсь в Бостон.

Я вскочила со стула и преградила ему путь.

– О чем ты говоришь? Ты не можешь оставить Уэстона вот так.

– Не могу оставаться здесь и видеть его в таком состоянии.

– Но… Коннор… – прошептала я. – Он же твой лучший друг.

– Ага, и погляди, до чего я его довел. – Он посмотрел на Уэстона сверху вниз, и на его скулах заходили желваки. – Я не могу здесь оставаться, – процедил он сквозь зубы. – Я еду домой.

Он сделал шаг к двери, но я его оттолкнула.

– А как же мы?

– Господи Иисусе, Отем. Нет никаких «нас» и никогда не было.

Меня словно ударили по лицу.

– Что это значит? О чем ты?

Вот только я прекрасно понимала, что он имеет в виду.

«Больше никаких секретов».

Я расправила плечи.

– Уэстон тебе рассказал, да?

– О чем?

– О том, что случилось в ночь накануне вашего отъезда на фронт.

Коннор нахмурился.

– Не знаю, о чем ты говоришь. В ту ночь я напился в стельку. – Потом его губы искривились в неприятной усмешке. – А что, той ночью я снова что-то испортил?

– Нет, я… – Во рту у меня пересохло. – Слушай, сейчас не самое подходящее время, чтобы об этом рассказывать. Всё так запуталось. Но я больше не могу жить с этими тайнами. Мы поцеловались, Уэстон и я. В ночь накануне вашего отъезда. – Я перевела дух и заставила себя договорить до конца. – Вообще-то, это было больше, чем просто поцелуй. Мы не переспали, но…

Одно долгое мгновение Коннор смотрел на меня с совершенно нечитаемым выражением лица, потом перевел взгляд на Уэстона, снова на меня и наконец издал хриплый, безрадостный смешок. Посмотрел в потолок и сказал: