Таня Винк - Нет ничего сильнее любви [litres]

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

© Винник Т. К., 2019

© DepositPhotos.com / Ivanko1980, обложка, 2019

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2019

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2019

…Хрум… Хрум… Под ногами хрустит снег. Едва коснувшись разгоряченного лица, снежинки покалывают, тают и стекают к шее. Тоненькими ручейками устремляются под распахнутый ворот куртки, под кофточку. Моя грудь все еще горячая и все еще сладко ноет от страстных поцелуев. Мои губы искусаны, дыхание сбивается, нет сил идти, но нужно.

– Ты не замерзла?

Он останавливается, поворачивается ко мне лицом. Обнимает. Я прижимаюсь щекой к его щеке, и мне так тепло, будто мы вовсе не под снегопадом, а под ярким солнцем. Просовываю руки ему в подмышки. Там жарко. Волна нежности снова захлестывает меня. Неужели снова? Мы были вместе много часов… Пять или шесть, а я хочу вернуться в его комнату на диван и снова ласкать его и слышать жаркий шепот. Я не вижу его лица, но знаю: он чувствует то же, что и я, потому что мы одно целое, одно существо. Некогда порознь бродившие по свету, мы наконец обрели себя, и теперь у нас одно сердце, одна душа. Его жаркие губы касаются моей щеки, пальцы теребят волосы. Его запах сводит меня с ума, я едва держусь на ногах, и сумасбродная мысль не покидает меня: мы – единственные жители на этой планете…

– Не уходи, – шепчет он, – я не доживу до утра… Тебе не нужно уходить…

Комок подкатывает к горлу. Я ведь сама – рыбка, выброшенная на берег… без него. В груди щемит. Не хочу расставаться. Вот бы проснуться рядом с ним рано утром.

Оставляю на столе завтрак. Бегу на работу. Тело помнит тепло его прикосновений. Словно наяву ласкает слух его жаркий шепот.

Он – мой мужчина. Мой единственный мужчина. Я люблю его всем существом. С первого взгляда. С тех пор в моей душе не умолкают волшебные колокольчики, и их мелодичный звон разносится по всему телу. Каждой клеточкой своего тела устремляюсь к нему. Каждое прикосновение, объятие, слияние желанно. И еще я думаю о том, что все это непонятно, непостижимо, незнакомо, невозможно, не… Черт! Целая куча «не»!

Я понимаю, что пора зачеркнуть все эти «не» и заглянуть в глаза счастью.

– Давай вернемся… – произносит он на выдохе.

Его горячее дыхание обжигает мне лицо. Мои глаза широко распахнуты.

– Да… вернемся… – шепчу, не сводя с него обожающего взгляда.

– Лисенок! Ты такая!.. Ты прелесть! – Он сгребает меня в охапку, отрывая от земли. – Я люблю тебя, лисенок! Мне так хорошо с тобой!

– Юра… – выдыхаю я, – я люблю тебя!

Его глаза напротив моих – две темные точки, обрамленные синей радужкой, – пронизывают насквозь. Мы замираем. Мы не сразу бежим обратно по цепочке наших же следов – несколько мгновений наши ошалевшие от счастья души вглядываются друг в друга, а потом он берет меня за руки…Теплая волна, исходящая от кончиков его пальцев, заставляет меня вздрогнуть.

– Неужели это ты? – спрашивает он.

В его волосах и на влажных ресницах сверкают снежинки, и больше всего на свете я хочу прожить с этим мужчиной остаток жизни. Не такой уж маленький – мне всего двадцать восемь.

– Неужели это ты? – спрашиваю я.

Я обнимаю его, и мне кажется, что и куртка, и душа нараспашку. Распахнута настежь, будто на груди «молнию» расстегнули: того и гляди сольется с его душой. Сольется навеки…

– Любимая…

О его голос! Низкого тембра, с хрипотцой. Как только мы оставались вдвоем, его сразу выдавал голос: мы одни знали, что сейчас будет. Неотвратимость происходящего завораживала. И счастье, переполнявшее сердце, давало ощущение настоящего полета: я могла поклясться, что в те мгновения я летала! Мы оба летали! Мы парили над землей, уносились туда, где не было времени, не было ничего земного. Не было города, людей, обязательств перед теми, к кому мы возвращались, с болью и немыми криками разорвав объятия и наше сердце. Мы уходили, каждый к себе, оставляя половинки сердца медленно истекать кровью, и думали об одном: скоро встреча… скоро встреча…

– Лисенок…

Откровенно любуюсь его телом, силясь не упустить ни одной детали… Я вся дрожу. Не от холода, нет. Это душа моя содрогается от нежности, а тело – от томительного ожидания. По моей спине стекает струйка холодного пота.

– Галочка, если бы ты знала, как я люблю тебя…

Внутри меня что-то взрывается, руки взлетают над его плечами. Его глаза блестят в свете фонарей, на губах застыла тревожная улыбка.

– Юрочка, я люблю тебя, – выдыхаю я и опускаю руки ему на плечи.

– Тогда не уходи…

– Не уйду…

– Никогда?

Я хватаю ртом воздух.

– Никогда…

– Черт! – выругалась Галина Сергеевна, нащупала на тумбочке будильник-колобок и с удовольствием дала «колобку» по голове. Вернее, по его звенящей металлической широкополой шляпе, о которой в сказке ни слова. – Такой сон прервал!

Скривилась, почесала макушку, перевела взгляд на окно и мысленно, уже в который раз, «поблагодарила» подругу детства за подарок, преподнесенный в июне, к тридцатой годовщине окончания школы. Школу они терпеть не могли, но вспоминать любили. В смысле – потрепаться, посплетничать об одноклассниках, учителях, косточки всем перемыть.

– Правда, он звенит точно как в детстве? – на лице Ленки умильное выражение, а Галку накрывают воспоминания, приятные и не очень. И она так хочет услышать его довольно противный и настойчивый звон здесь же, в кафе, что аж руки зачесались – ведь того «колобка» она выбросила много лет назад, когда арестовали Вадима и все полетело к чертям собачьим. Она хватает «колобка» и принимается заводить. Ленкино лицо вытягивается.

– Не-на-до, – ее тон мягкий, как у психиатра, разговаривающего с буйнопомешанным, – потом, – она придвигает к себе враз опустевший бокал, – хватит того, что мы тут шампанское под столом разливаем.

Чистая правда – разливали под столом, но мальчика-официанта с лихим чубчиком-завитком цвета недоспелого лимона предупредили. И не только предупредили – загодя попросили салфетку побольше: с шампанским всякое бывает. Конечно, их могли турнуть за нарушение общественного порядка, а кафе это они любят…За шоколадные конфеты, которые можно сделать здесь же, на месте, а потом съесть. За салфетку пообещали похвалить в книге отзывов.

– Хвалить будешь ты, это по твоей части. Напишешь, что мальчик душка, – кряхтит Ленка, зажимая бутылку между колен, наклоняется вперед, обводит зал вороватым взглядом исподлобья и прислушивается. В тот момент, когда музыка, льющаяся откуда-то сверху, становится громче, Ленкины брови взлетают под аккуратно филированную челку и она тянет пробку на себя. Шпок! Довольная, она улыбается до ушей, хватает Галкин бокал. Лимонный чубчик, маячивший поблизости, облегченно вздыхает и с деланой улыбкой мчится в другой конец зала. Впрочем, конец этот они не видят – колонн по всему залу уж очень много.