Татьяна Воронцова - Тени утренней росы [litres]

И всё в том же духе.

Осмотр печальных, но по-своему величественных развалин доставил мне настоящее удовольствие. Мой самозваный гид вел себя безупречно. Приподнимал, поддерживал, отряхивал, без конца задавал вопросы типа «все в порядке?», «вы не устали?», «как по-вашему, здесь не слишком грязно?» А главное, так и сыпал всевозможными историями о временах венецианского и турецкого владычества, о критских повстанцах, скрывавшихся в горах, о неравных битвах, когда монахи вставали плечом к плечу с мирянами, об открытии древнейшей в Европе минойской цивилизации.

– Вы любите этот остров, – заметила я, когда мы окончательно выбились из сил и присели на запыленные ступени одной из построек.

– Что, заметно? Можете не отвечать. А вам здесь нравится?

– Ну, в общем…

– Вы давно на острове?

– Уже неделю.

– Вот как? – переспросил он с иронией. – Уже целую неделю? – Его зеленоватые глаза на мгновение задержались на моем лице. – Откуда вы?

– Из Москвы.

– Из Москвы в России?

– Да.

– Туристка? Живете в отеле?

Странно слышать все эти вопросы после того, как мы… Мы – что? Провели вместе полдня и даже не познакомились? Вот именно. Даже не познакомились.

– Нет, не в отеле. В доме моей сестры. Недалеко от Аделе. Знаете? На северном побережье Крита.

Он кивнул:

– Ваша сестра – владелец недвижимости. Богатая женщина, да? Случайно, не актриса? На Крите полно актеров из Европы и Голливуда. Хорошее место для жизни.

Последняя фраза прозвучала особенно красиво, и я постаралась запомнить ее. Хорошее место для жизни… Нет, даже не так. Не совсем так.

Nowhere on the Earth there is a better place for living. Нигде на Земле нет лучшего места для жизни.

– На северо-западе острова, в бухте Ставрос, не так давно даже снимали фильм, – продолжал он невозмутимо. – «Грек Зорба». Вы не смотрели?

– Нет.

– Я тоже. Но это неважно. Исполнитель главной роли, не помню его имени, получил «Оскара» за этот фильм, высшую награду Американской киноакадемии, так этот «Оскар», эта статуэтка, теперь стоит в местной таверне на радость туристам, а сам актер просто взял да и переехал сюда жить. Сюда, на Крит. Молодец парень, правда?

Я кивнула, с трудом удерживаясь от смеха. Что за дурацкий разговор!

– Моя сестра не актриса. Дом принадлежит ее мужу, хозяину крупной строительной компании. Мосты, тоннели и все такое прочее. У нас это называется «удачно выйти замуж».

– О! – проронил он, отворачиваясь, чтобы я не заметила его улыбки.

Прикусил зубами сигарету, щелкнул зажигалкой. С привычной небрежностью заядлого курильщика, которая делала его похожим на дворового хулигана… или нет, скорее на столичного аристократа, погрязшего в пороке.

– Вы младшая из сестер? – прозвучал неожиданный вопрос.

– Да.

– Так я и думал.

– Почему? Он издал отрывистый смешок:

– У вас несчастный вид.

Я оторопела.

Ну и ну! А где же такт? Где пресловутая английская вежливость?.. Мне пришло в голову, что он, возможно, американец.

– А вы откуда?

Прежде чем ответить, он в очередной раз приложился к сигарете, выпустил дым колечками и проводил их мечтательным взглядом.

– Из Голлуэя, Ирландия. Но живу главным образом в Лондоне. – Проследил за тем, как колечки табачного дыма растаяли в воздухе, и добавил: – Когда не живу на Крите, разумеется.

Узкие запястья, на одном – золотой браслет. Худое, гибкое тело. Рубашка полощется на ветру.

Минуточку, дорогуша, что это у тебя на уме? Ты хочешь его к себе в постель? Ответ очевиден. Да, я хочу его к себе в постель. Кошмар!

Догадываясь, что все эти мысли написаны у меня на лице, я сделала глоток воды из бутылки, пару раз непринужденно обмахнулась носовым платком и одарила собеседника ослепительной улыбкой в духе Джулии Робертс.

– Вы часто приезжаете сюда?

– Сюда, на Крит? Или сюда, в Превели?

Порядок. Я спасла положение. У него по-прежнему не было ни малейшей причины заподозрить меня в каких-либо притязаниях на его особу.

Он приезжает на Крит ежегодно, в конце апреля или в начале мая, и остается до конца ноября. Снимает комнаты у одной греческой семьи в Хора-Сфакион. Всегда у одной и той же семьи.

Я собираюсь подробнее расспросить его об этой семье, а заодно и его собственной семье, выяснить, кто он вообще и чем занимается, но в эту минуту в сумке у меня начинает звонить телефон. С невнятным возгласом досады я извлекаю его из-под кучи всякого барахла, каким обычно бывает набита дамская сумочка, смотрю на дисплей и обреченно вздыхаю. Делать нечего, придется отвечать.

– Да, мама. Все в порядке. Я здорова. Да, купаюсь, отдыхаю. И я тоже. Уже соскучилась. Привет папе. Целую вас обоих.

Отключаю аппарат от сети и понимаю, что подходящий момент для детального ознакомления с его биографией, увы, упущен. Мой приятель уже встал, отряхнул штаны и приготовился сопровождать меня к машине.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я с неожиданным ожесточением, твердо решив, что не сдвинусь с места, пока не получу ответа хотя бы на один вопрос.

– Нейл Бреннан, – отвечает он с безмятежной улыбкой. – А тебя?

Мы купаемся в чудесной бухте Дамнони – песчаный пляж, чистейшая вода, – потом обедаем в таверне на берегу, потом снова купаемся.

В этой таверне он явно не в первый раз, его здесь знают и, поскольку он свободно говорит по-гречески, встречают действительно как своего.

– Хэретэ, Нейл! – слышится со всех сторон. – Хэретэ, кирие!

Греческие приветствия очень симпатичны. При встрече греки говорят друг другу «радуйся». Это кажется мне мудрым и правильным. Во всяком случае, это не простая формальность.

– Ясас! – отвечает он с улыбкой, что значит «привет». И тут же переходит на английский, чтобы я не чувствовала себя лишней. – Моя подруга Элена. Она из России. Кто-нибудь из вас, парни, говорит по-русски?

Бармен и официанты улыбаются до ушей.

Нейл тоже доволен. Мне нравится, как он произносит мое имя – Элена. Его низкий, хрипловатый голос делает проникновенным каждое слово.

Пока мы отдавали должное салату по-гречески, шашлыку и местному пиву Мифос, к пляжу подъехали два здоровенных джипа, битком набитые жизнерадостными итальянцами. Посовещавшись, мы сходимся во мнении, что эти милые люди, обвешанные фотоаппаратами, радиоприемниками, надувными матрасами, волейбольными мячами и маленькими детьми, могут достать кого угодно, и перебираемся поближе к скалам.

– Далеко не заплывай, – говорит мне Нейл, стоя на ветру с развевающимися волосами. Очень стройный, очень загорелый. – Боюсь, как бы шашлык не потянул тебя на дно.

Безо всякого стеснения он переодевается в моем присутствии, и я следую его примеру. Взявшись за руки, мы направляемся к воде.

– Хоть это просто, – роняет он с легким вздохом.