Шейла О'Фланаган - Пропавшая жена [litres]

Когда она позволила себе ослабить сопротивление и легла с ним в постель, он был нежным и внимательным. И ему нравилась ее неопытность. А ей нравилось, что он не сравнивает ее с другими. Нравилось ощущение, что она – единственная женщина в его жизни…

Поэтому она его и полюбила. И поэтому вышла за него замуж.

И это не было неосмотрительностью. Но оказалось очень серьезной ошибкой.

Первый сюрприз ожидал ее сразу после того, как после трехнедельного свадебного путешествия на Сардинию они переступили порог дома в «Белльвуд-парке». Имоджен бросила куртку на перила и понесла свою большую дорожную сумку наверх по лестнице.

– Эй, – позвал Винс. – Твоя куртка!

– Ага, – крикнула она в ответ. – Я ее заберу попозже!

– У нас есть место для курток, – сказал он, поднимаясь по лестнице вслед за ней и неся в руке злосчастный предмет одежды. – И не стоит загромождать прихожую лишними вещами.

– Да я бы ее потом забрала.

– Потом? Забрала бы потом? – он стоял в дверях ванной, глядя, как она моет руки. – Потом – это неправильно. Ты должна была повесить ее на место сразу же.

– У меня сумка тяжелая была в руках. И я не могла утащить все сразу, – Имоджен улыбнулась ему. – Я же не чудо-женщина.

– А я и не требую от тебя, чтобы ты была чудо-женщиной, – возразил он. – Просто прошу, чтобы ты убирала вещи на место.

– Я же сказала: я бы убрала!

– Значит, не надо было снимать ее, когда ты вошла, – назидательно продолжал он. – Тогда ты могла отнести куртку сразу наверх вместе с остальным багажом. Это же так просто, Имоджен! Это эффективно.

Она смотрела на него, не понимая, шутит он или говорит всерьез.

– Но я прощаю тебя, – сказал он. – Потому что ты моя жена и я тебя люблю.

Он поцеловал ее, а она вздохнула с облегчением, потому что уже почти поверила, что он разозлился из-за такой ерунды.

Однако в течение следующих недель таких звоночков становилось все больше. Пока они только встречались и расходились каждый в свой дом, она не замечала, что у Винса миллион разных правил, которым он следует неуклонно и которые считает необходимыми для налаженной жизни. Имоджен полагала, что, пока он жил один, они действительно никому не мешали и даже, возможно, были полезны, и поначалу поддразнивала его, но его болезненные реакции дали ей понять, что все вполне серьезно. Посуда из посудомойки вынималась немедленно, как только закончится цикл. Газеты должны быть выброшены в зеленое мусорное ведро сразу, как только их прочитали. Использовать можно только пакеты с маленькими застежками. Раковину надо прочищать ежедневно. Она должна вынимать волосы из слива в душе после каждого приема душа. Печенье надо хранить в контейнере с желтой крышкой, а пирожки – с розовой. Чашки можно использовать в определенном порядке: сначала красная, потом синяя, потом черная. Когда Имоджен нарушала какое-нибудь из правил (а она каждый день их нарушала, потому что не важно, скольким правилам она следовала, находилось еще бесчисленное множество, о которых она и не подозревала до поры до времени), Винс спрашивал ее, неужели она действительно так безнадежна, что не может запомнить настолько простых вещей: сначала красный, потом синий и только потом черный?

– Тебе нужно немного расслабиться, – сказала она ему в тот день, когда случайно положила печенье в контейнер с розовой крышкой. – Ничего не случится страшного, если я не положу печенье в правильную коробку, Винс. И вообще, все эти твои правила граничат с ОКР. Может быть, когда ты жил один, это все было нормально, но я не могу соблюдать их все, так что мне не нравится, что ты постоянно выражаешь недовольство моими ошибками.

– Но это не правила, – возразил он. – Это залог успеха нашей совместной жизни. Все они имеют определенный смысл. И я не раздражаюсь, если ты допускаешь ошибки. Меня раздражает только, когда ты намеренно не повинуешься мне.

– Не повинуюсь? – она уставилась на него. – Намеренно? Но повиновение не входило в наши брачные обеты.

– Ну, возможно, я использовал не то слово, – спохватился он. – Я просто пытаюсь сказать, что иногда мне кажется, что ты нарочно делаешь что-то, чтобы меня испытать.

– Разумеется, нет! – воскликнула она. – Слушай, Винс, все, поженившись, должны идти на уступки. Мне нужно стараться быть менее небрежной, а тебе – более гибким.

Он согласился. И ничего не говорил, когда она давала ему чашку не того цвета или покупала сыр не той марки, которую он предпочитал. Но выражение его лица было достаточно красноречивым, и его холодность в такие дни и вечера была невыносима. В конце концов было легче следовать правилу, чем терпеть последствия его нарушения. Но проблема была в том, что чем больше она в этих правилах разбиралась и чем больше их выполняла, тем, казалось, все больше у него возникало новых поводов для недовольства, включая саму Имоджен и ее внешность.

– Ты теперь больше не работаешь в научных кругах, – сказал он ей однажды. – Ты работаешь в офисе. А одежда для офиса – это юбки и блузки, а не джинсы и футболки. И туфли нужны на высоких каблуках. И, Имоджен, тебе нужно активнее пользоваться косметикой. Это все вместе поможет тебе выглядеть соответствующе. Костюм. Обувь. Лицо.

– Но «Шандон Леклерк» – это не совсем то место, где нужны строгие костюмы и обувь, – возразила она. – Это же промышленная зона, а не городской центр, и офисы здесь довольно паршивенькие, так что джинсы – самое то. И мне нравится мой стиль. И я думала, что тебе тоже.

Если бы надо было определить свой стиль, Имоджен назвала бы его «бохо-шик». Она предпочитала свободные цветастые платья с кардиганами пастельных цветов, широкие джинсы и симпатичные жакетики поверх простых футболок, а из обуви – удобные туфли на платформе и ботинки, которые, как ей казалось, очень подходили для их рабочей обстановки.

– Не важно, как выглядит твой офис, – сказал Винс. – Ты все равно должна одеваться соответствующе. Ты должна это делать независимо от того, где ты работаешь. И еще, – добавил он: – мне не нравится твоя короткая стрижка. Мне бы хотелось, чтобы ты снова отрастила волосы.

Имоджен ничего не ответила.

– Ты меня слышишь? – спросил Винс.

– Я тебя слышала, но…

– Пожалуйста, не спорь со мной, Имоджен. В наших отношениях только я забочусь обо всем. Я зарабатываю больше тебя и понимаю больше тебя, и я знаю, о чем говорю. Твоя прическа хорошо подходит к этим потрепанным штанам, которые ты таскала, пока работала с пыльными профессорами, но в офисе ситуация совсем другая. Ты этого не понимаешь. Ты безнадежна в плане коммерции. И тебе необходимы мои советы.

Вообще-то Имоджен хотелось бы, чтобы он прекратил говорить, что является кормильцем. Если уж на то пошло, это деньги ее матери помогли им купить дом. И она устала от того, что он постоянно называл ее безнадежной. Хотя, наверное, был здравый смысл в том, что он говорил о разнице между научной и коммерческой средой. Поэтому она купила себе костюмы и блузки, туфли на каблуках и косметику. И потом уже не выходила никуда, даже в супермаркет, не накрасившись и не надев шпильки.