Дэй Лакки - Девственница на три дня [Publisher: SelfPub]

Мне нравилось видеть ее такой.

Настоящей.

Она с опаской посмотрела на приборы. Ну, конечно, сумасшедшее количество вилок и ножей явно было ей незнакомо. Подумав, осторожно взяла вилку и отправила кусочек в рот.

Ее губы сомкнулись, и я отвел взгляд так, будто в жизни не видел ничего более сексуального. Она явно терялась под моим пристальным взглядом. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы перестать на нее глазеть и заняться своей тарелкой.

Мне хотелось расспросить ее о многом. Кто она, откуда? Есть ли у нее семья? Как, черт возьми, она попала в эту историю? Было понятно, что такой, как она, эта роль совершенно не подходит. Хорошая девочка, явно попавшая в скверную ситуацию.

Но я помнил, как она среагировала на мой вопрос в самом начале, поэтому не стал давить. Придет время, я спрошу. Позже, пусть еще немного обвыкнется.

– Красивая татуировка, – сказала она вдруг.

Я сжал вилку, стараясь не выдать своего раздражения.

Татуировка, блядь… Огромная татуха от шеи и на всю руку. Молодец же ты, Рэй, замаскировался лучше некуда! Напялил эту шапку, чтобы скрыть знаменитую рожу, но оставил футболку, которая не скрывает не менее знаменитых татуировок!

Впрочем, решил я, на то она и знаменитая, кто угодно мог сделать себе такую же.

– Спасибо! – обронил равнодушно.

– А вообще это больно? – с неподдельным интересом спросила она.

Взглянув на нее, заметил, что она не просто смотрит на мою татуировку, а скользит по ней взглядом. Медленно, томительно медленно, как будто облизывает.

Губы приоткрыты, ресницы опущены, дыхание неровное.

– Да еще и такая большая… – едва слышно прошептала она, продолжая рассматривать татуировку, а потом ее взгляд опустился к моему запястью, и замер там.

Громкий выдох, как будто увидела нечто возбуждающее. Подняв ладонь, провел пальцем по нижней губе, и увидел, что ее взгляд неотступно следует за мной.

Темный взгляд, слегка затуманенный.

Блядь, член дернулся, потому что сомнений нет – она вспоминала, как я прикасался к ней пальцами, как водил ими по ее клитору, заставляя кончить. Возможно, первый раз в ее жизни.

Твою мать…

Если так пойдет дальше, чувствую, я буду трахать ее под свою музыку, и будет по хрен, что она думает о моем творчестве.

– Терпимо, – сухо ответил я.

Потому что, блядь, пока это действительно было терпимо.

И ей нужно поесть.

Как раз в этот момент заиграла моя песня, одна из лучших. Невольно нахмурился – неужели я составлял эту подборку так, чтобы ей понравиться? Мог поставить любую, но выбрал именно эту.

– Ешь, – кивнул на ее тарелку.

А сам задумался.

Я уже давно не пытался кому-то понравиться, произвести впечатление – все получалось само собой. А сейчас чувствую себя как на экзамене, даже волнение легкое есть.

Итак, что же ты думаешь о Рэе Бертоне, детка?

Песня проиграла почти до середины, а она не среагировала на нее никак.

– Как тебе? – спросил я.

– Очень вкусно, спасибо, – вежливо отозвалась она.

Секундный шок.

Нет, я сам хотел, чтобы она подкрепилась, но все же лучшая песня…

– Я имею в виду, – в упор взглянул на девчонку, – как тебе эта песня?

Она прислушалась, на время перестав есть, а потом сказала:

– Неплохая музыка, и голос хороший, такой приятный…

Я кивнул.

Ну что ж, голос ей нравится. Но не успел я расплыться в довольной улыбке, как она добавила:

– А песня – полная ерунда.

– Что? – не понял я.

– Ну, конечно, полная ерунда. Вот смотрите, он поет: «Я убью тебя, любя…». Но ведь если любишь кого-то, тебе не хочется его убить, наоборот, хочется, чтобы он жил как можно дольше.

Она сказала это с какой-то такой искренней надрывной горечью, что я внимательней к ней присмотрелся. Что-то личное? Явно личное. И если примерить на себя…

Пожалуй, девчонка права. Все эти люблю-убью хорошо звучат, но, если на самом деле любишь, убивать не захочется. Мне вот не раз хотелось придушить Стефани, но уж точно я ее не любил.

– Мне вообще не очень нравится такая музыка, – с виноватой улыбкой пожала плечами девчонка.

– А какая нравится?

Хрен знает почему, но мне действительно было важно, какая музыка ей нравится. Как будто я собирался конкурировать – смешно, да и с чего бы, и все же…

– Классика, – пожала плечами она. – Я сама немного играла.

– И на чем же? Впрочем, не говори. Дай я угадаю.

Она улыбнулась в ожидании. Ей безумно шла улыбка, немного грустная, открытая. Не знаю, как она умудрялась это делать, но, когда улыбалась, выглядела еще трогательнее и соблазнительней.

– Фортепиано, – сказал я, посмотрев на ее руки с длинными артистическими пальцами.

Разумеется, я должен был сам догадаться, с такими руками только играть на фортепиано.

– Нет, – качнула она головой.

Значит, не угадал. Подумал еще немного и выдал:

– Скрипка?

Девчонка рассмеялась:

– Именно, только я уже давно не играла.

– Почему же?

– Не было времени… – пожала она плечами, потом прикусила губу и призналась: – И скрипки тоже. В общем, просто стало не до того.

Не просто.

Хрена с два здесь все просто, судя по тому, как она нахмурилась.

– Но такая музыка тоже ничего… – попыталась улыбнуться она, но улыбка вышла натянутой.

А мне хотелось у видеть прежнюю.

Увидеть, как она улыбается мне. Не потому, что считает так нужным себя вести рядом со мной, и не в попытках меня ублажить, а потому что ей хочется мне улыбаться.

– Я куплю тебе пару дисков с классикой, – решил я, – чтобы ты не скучала.

И в ее синих глазах снова зажглись живые огни.

– Спасибо! – она улыбнулась и посмотрела на меня с каким-то благоговением.

Бля, что же ты делаешь, детка.

Даже не представляешь, что делаешь – член так и просился на волю.

– А пока ешь, – снова напомнил ей, отвлекая и ее, и себя от того, что хотелось с ней сделать.

Она рассмеялась, расслабилась, и я сам не заметил, как от тягостного молчания двух мало знакомых людей мы перешли к разговору. О музыке, фильмах, каких-то забавных детских воспоминаниях.

И я неожиданно поймал себя на мысли, что уже давно не говорил ни с кем вот так. Не потому, что у нас какие-то дела, не потому что нужно обсудить детали контракта или публикации в газетах и журналах, а просто потому что это удивительно здорово – сидеть вот так и разговаривать о всякой ерунде.

А еще мне нравилось, как она рассматривает меня. Думая, что я не замечаю, но выдавая себя с потрохами. Она не видела моего лица, но ей нравилось мое тело.

И да, наверняка в ее мыслях не раз проносилось: сейчас… это случится сейчас?

Но она не боялась.

Не зажималась.

Наоборот – неосознанно тянулась ко мне.

Случайное прикосновение к ладони, когда что-то рассказывала. Поворот корпуса в мою сторону. И взгляд, мать твою, обжигающий взгляд. Девчонки любят говорить, что взгляд пронизывает самую душу, а этот неустанно дергал меня за член и за яйца.