Ви Киланд - Возмутительно красивый пилот

— Что ты хочешь сказать?

— Ребенок не мой. Он не мой, Кендалл! Тест ДНК подтвердил это. Она пыталась заманить меня в ловушку.

— Так чей он?

— Черт его знает.

Внезапно я разозлился из-за всей этой ситуации.

Она прижала руку к губам.

— Бог мой!

Мы молчали целую минуту. По радио женский голос объявлял о том, что кто-то потерялся.

Когда шум утих, я продолжил:

— Мы могли быть вместе все это время. Я мог бы быть рядом, чтобы разделить все это с тобой. Так где он?

— Где кто?

— Ребенок! Ты сделала это? Прошла через это?

Она медленно покачала головой и прошептала:

— Нет.

Боль обручем сжала мою голову.

— Нет?

— Нет.

— Ты хочешь сказать мне, что все это… — Я замолчал, пытаясь овладеть собой. — Все случилось… напрасно? — Потерев виски, я сказал: — Я даже не знаю, что сказать тебе. Я ошарашен. — Я недоверчиво посмотрел на пол, потом снова встретил ее взгляд. — Ты не смогла забеременеть или просто решила не делать этого?

— Можем мы пойти в какое-нибудь другое место, чтобы поговорить? Подальше от всех этих людей?

— Куда ты хочешь пойти?

— У меня машина в гараже.

— Хорошо.

Держа в руках свою сумку, я пошел за Кендалл туда, где был припаркован ее старенький «Форд Эксплорер».

Мы сели в машину и какое-то время молчали. Наконец она заговорила:

— После того как я рассталась с тобой в аэропорту, я отправилась в Германию и провела некоторое время с Гансом и Стивеном. Предполагалось, что я съезжу домой, соберу вещи и вернусь к ним. И я действительно съездила в Даллас и упаковала вещи. У меня был обратный билет до Германии, но когда я снова оказалась в аэропорту, я вдруг решила, что не смогу пройти через это. Не смогу родить ребенка по каким-то меркантильным соображениям. Более того, я поняла, что не смогу родить ребенка и отдать его. Деньги, я думаю, перестали иметь для меня значение еще задолго до этого. Мое наследство больше не волнует меня.

— И почему ты не вернулась ко мне тогда?

— Я боялась. Я не думала, что смогу вынести то, что происходило между тобой и той женщиной. Это было настоящим кошмаром.

Я предпочел не говорить ей, что ездил на ее ранчо в Техасе. Я не хотел отвлекать ее от текущей темы. Я хотел выяснить, что она, черт возьми, делала все прошедшие одиннадцать месяцев.

— Итак, ты не полетела в Германию. И куда ты отправилась?

— Я чувствовала себя такой потерянной. Это было самое тяжелое время в моей жизни. Единственное место, куда я хотела попасть, был тот пляж в Рио.

Мое сердце учащенно забилось.

— Ты отправилась в Рио?

— Да. И остановилась у Марии Розы.

Что?

— Что?

— Да.

— Она не говорила мне об этом.

— Я знаю. Я заставила ее поклясться, что она никогда не скажет тебе, что я была у нее. Там был один постоялец, который говорил по-английски, и он все время был моим переводчиком. И хотя я страшно боялась этого, я попросила Марию предсказать мне мою судьбу, сказать мне, что я должна делать дальше.

— И что она сказала?

— Что ответ ждет меня на небе.

Черт возьми!

У меня отвисла челюсть, но я дал ей продолжить.

— Я долго думала о том, что это могло значить. Сначала я подумала, что она предлагала мне вернуться к тебе. Но я не могла этого сделать. Во время обратного перелета в Штаты я думала о том, что у меня нигде по-настоящему нет дома. Я стала завидовать тебе, потому что твоя работа позволяла тебе не задерживаться долго в одном месте. И это было именно тем, что мне так нужно было в тот момент. Мне необходимо было летать, путешествовать, жить… обрести себя. Но мне к тому же нужны были средства к существованию. И тогда меня осенило. Ответ ищи на небе. Спустя несколько дней, сидя в отеле в Техасе, я стала искать курсы стюардесс, а через месяц записалась на них. Через шесть недель мне предложили работу, а поскольку я была новичком, меня приписали к домашнему рейсу из Нью-Йорка в Бостон. У меня здесь есть квартира, но я провожу там мало времени. Я летаю, подменяя других стюардесс, когда это только возможно. Я практически все время в пути.

Вау.

— Прости меня, Кендалл, но это горькая пилюля для меня. Ты бросила меня одного в баре аэропорта, с разбитым сердцем, чтобы летать по миру, убегая от жизни. Господи… это так чертовски знакомо мне!

— Я просто стала тобой.

— Ты трахалась с тем пилотом?

— Нет!

При мысли о том, что она могла быть с кем-то другим, во мне возникло желание убить его. Что-то изменилось, когда мы молча пожирали друг друга глазами. И в тот момент я хотел лишь одного — дотронуться до нее, почувствовать прикосновение ее губ к моим, прежде чем мы продолжим наш разговор. Не раздумывая, я положил руку на ее колено и стиснул его. От этого простого прикосновения она закрыла глаза и откинула голову назад. Ее дыхание участилось, и я положил руку ей на шею сзади, притянул ее к себе и прижался губами к ее губам.

Поцелуй был страстным и голодным, отличным от тех, которыми мы с ней обменивались прежде. Этот поцелуй пробудил все мои сдерживаемые эмоции. Я ожил после почти целого года воздержания. И я молил бога, чтобы у нее все было так же — что она не спала все это время ни с кем.

И хотя я все еще был зол, я так хотел ее, словно вся моя жизнь зависела от этого. Я откинул сиденье так низко, как только было возможно, приподнял ее и положил поверх моего тела. Слишком возбужденный, чтобы говорить, я сказал себе, что буду руководствоваться ее дыханием и движениями ее тела, чтобы знать, хочет ли она того же, что и я.

И когда Кендалл начала отчаянно тереться о мой болезненно затвердевший член, я понял, что возврата нет. Она внезапно подняла свою юбку, так, что она закрутилась вокруг ее талии, а я расстегнул свои брюки, и она тут же села верхом на меня. Ощущение ее горячего, влажного лона, обхватившего меня, было не сравнимым ни с чем. Я никогда еще так долго не воздерживался от секса, и я никогда еще не был разлучен с женщиной, которую по-настоящему любил. И эти две причины объединились, чтобы вызвать у меня чувства, которых я прежде никогда не испытывал.

Это было отчаянно.

Это было неотвратимо.

Это было совершенно неуместно в гараже аэропорта.

Это было за пределами разумного.

Это длилось меньше минуты.

Когда я почувствовал сокращение ее мышц, я тут же кончил, надеясь, что она принимает противозачаточные пилюли, но не настолько переживая по этому поводу, чтобы остановиться. Это было так замечательно. Она какое-то время лежала поверх меня, а потом снова перебралась на водительское сиденье. Все еще с трудом переводя дыхание, лишенные сил, мы откинули головы на спинки сидений, уставившись друг на друга и словно говоря: «Что, черт возьми, только что случилось?»

Она привела в порядок свою одежду и первой заговорила.