Алисия Арин - Момент умирающей веры [СИ]

— Вероника… — Она как всегда сделала ударение на «А» а не на «О» в моем имени. Это порядком раздражает. Она как будто специально испытывает меня. Я глубоко дышала через нос. — Твое место для написания преддипломной работы не обсуждается. Твои личностные качества и стойкость, дают мне полное право направить тебя именно туда. Это хороший опыт. Тюрьма — это Рай, для психологов. — Линда поджала свои плоские губы. Я горько усмехнулась, проредив волосы сквозь пальцы.

— Раз это такой рай, отправьте туда того, кто этого хочет! Вы прекрасно знаете, что я хочу работать с детьми! Если для вас это так принципиально, отправьте меня в исправительную колонию для подростков! — Мой тон был полон решимости «отвоевать» свою позицию. Линда слегка вздернула подбородок, от чего плечики её пиджака подпрыгнули.

— Ты сможешь получить там бесценный опыт. Изучить другую сторону медали. — Спокойно ответила она, но в её зеленых глазах я видела намек на раздражение. Я решила использовать свой козырь, скрестив руки на груди, я усмехнулась, понимая, что сейчас буду праздновать победу.

— Есть один человек, который, я уверенна, будет против вашего мнения. — Я одарила её победной улыбкой. Мой отец никогда не допустит того, чтобы я находилась в месте полном убийц, маньяков и грабителей. Линда вскинула бровь, и сложила руки в замок перед собой. Чёрт, ненавижу этот её взгляд, она способна рассказать всё, что ты чувствуешь, лишь посмотрев на тебя. Улыбка сошла с моего лица, Линда склонила голову набок.

— Вероника. Ты сейчас поступаешь как вредная, маленькая девочка, которой мама запрещает, есть конфетки, а папа разрешает. — Началось… Она ни сводила с меня пристального взгляда. Я нервно усмехнулась.

— Я так понимаю, мама это Вы. — Сарказм сочился из меня. Она кратко кивнула.

— Да, но всем нам известно, что в скором времени мама окажется права, когда у маленькой девочки начнут болеть зубки. — Спокойно и сдержанно произнесла она. Я закатила глаза, ненавижу, когда она делает свои манипуляционные штучки со мной. Чувствую себя как на приеме у психолога.

— И что же случиться, если я откажусь от этой работы и съем конфетку? — Мне было интересно, к чему она ведет. В глазах Линды вспыхнуло пламя.

— Ты покажешь, что тебе проще спрятаться и быть той маленькой беззащитной девочкой, с которой ты так долго жила внутри себя. Та ли это Вероника, которую я знаю? — Линда с порывом достучаться до меня вытянула голову в мою сторону. Она улыбнулась, потому что уже знала мой ответ. Всё что сейчас было в моей голове так это: «Никогда не стану той беззащитной девочкой, которую так долго выживала из себя».

— Вы правы. — Все что вышло из меня. Мои руки трусились от одной только мысли, что я вновь потеряю себя. Линда хлопнула в ладоши.

— Отлично, у тебя две недели, чтобы выбрать тему дипломной работы и направление, в котором ты будешь двигаться. У тебя будет почти месяц, ты справишься. — Линда встала с кожаного кресла и отправилась к книжному шкафу. Разговор окончен.

Когда я вышла за дверь её кабинета, то с улыбкой покачала головой. Она манипулировала мной. Она всегда так делает, чертовка. Браво. Но она права, нужно перебороть себя и не бежать туда, где удобнее. Нужно испытывать себя, находить новые возможности.

На самом деле, до психолога мне еще очень далеко. Я обычная студентка, которая, как и остальные прогуливала пары, списывала ответы из интернета и я совершенно не понимаю, что мне делать, когда я приступлю к практике.

Отцу я так и не рассказала о записке оставленной Ирбисом на своей машине…

Не знаю, просто не захотела. Если бы я рассказала, ко мне бы приставили уйму охраны и все мои движения были бы связаны. Я слишком люблю свободу.

Через две недели…

Как и было оговорено, ровно в срок я стояла около огромных железных ворот, периметр которых был обвит колючей проволокой. Волнение и смущенность играли на моих нервах. Сейчас я была напряжена как струна, которая вот-вот порвется. В моих руках была папка с бумагами, все, что я подготовила для роботы здесь, находилось в моих руках. Морально я тоже подготовилась.

Первое, не вести себя как мозгоправ, люди этого не любят. Все должны видеть человека, приятного собеседника, а не того, кто считает тебя разработчиком проекта.

Второе, даже в самой абсурдной ситуации, которая я уверенна здесь ждет меня на каждом шагу, веди себя спокойно и толерантно, просто слушай и задавай наводящие вопросы, а лучше молчи и жди продолжения.

Третье, не показывай свой страх.

Когда я четко осознала, что почти на месяц это место станет моей работой, я взяла себя в руки и составила план. Мне нужно было раскрыть проблемную тему. Что может быть проблемнее чем преступление не как факт, а как поступок? Почему человек совершает преступление? Когда это мысль зарождается в его голове? И какой толчок приводит систему в действие?

С жутким скрипом серые ворота открылись предо мной. Раскат грома озарил резко помрачневшее небо, казалось, будто это предостережение, но я отмахнулась. На страже стояли двое охранников с собаками. Когда я представилась и объяснила, зачем я здесь, меня проводили до пропускного пункта. Они обыскивали мои вещи так, как будто я могла в папке с бумагами пронести тонну героина и три пистолета. Заполнив все бумаги у женщины, которая и телосложением и манерами была похожа на мужчину, мне всё же разрешили пройти дальше. У двери с табличкой «Лицом к стене, руки за спину» Меня ожидал мужчина в форме тёмно-синего цвета. Ему было за пятьдесят, всей своей статью он излучал серьезность и несговорчивость. Своим орлиным взглядом он изучил меня с ног до головы, и в его карих глазах появилось тепло, его губы дрогнули в приветливой и соболезнующей улыбке.

— Здравствуйте, я Вероника Старк. — Я протянула руку мужчине. Он осторожно пожал её, на серьезном лице появился намек на дружелюбие.

— Знаю, знаю милая. Называй меня Виктор, я начальник следственного изолятора. — Он махнул рукой, двери открылись. Он отступил, предлагая мне войти первой. Впереди показался длинный широкий коридор с серыми стенами и железная решетка в конце. — Проходи, тебя здесь никто не обидит. Ты будешь под присмотром тридцати пар глаз, в любой точке этого места. Даже если ты никого не видишь, за тобой наблюдают. — Просветил он. Мои брови сошлись.

— Как-то это слегка некомфортно. — Проворчала я, делая шаг через порог. Виктор глухо рассмеялся, шагая за мной.

— Милая, мы находимся в СИЗО, а не на курорте. Здесь не должно быть комфортно, это место должно наводить ужас и желание сознаться. — За нами закрылась железная дверь, от чего неведомая мне клаустрофобия подала первый сигнал о том, что здесь я в жестяной коробке, в которой за мной постоянно наблюдают.