Марина Комарова - Чернила под кожей

Не так редки были случаи, когда, опираясь именно на это, я умудрилась выбить дополнительные бонусы в работе. Я соблюдаю сроки, вы тоже будьте любезны.

Сюжет завернул к отрицательному персонажу. Негодяю. Мерзавцу. Или, как принято у нас говорить, главгаду. Слова сами отлетают от пальцев. Гадов писать всегда легче. Их наделяешь дорогими изъянами, которые притягивают читательское внимание, словно золото – цыганскую гадалку. Негодяев любят больше, чем хороших парней и девочек. Честные и благородные, искренние и справедливые, они в один прекрасный момент могут стать пресными, и читатель направит взор в сторону нахала-преступника, у которого тяжелая судьба, поэтому он стал тем, кем стал. Особенно это любят женщины. Ох уж наше вечное и неисправимое бабское: «Он исправится, я его переделаю».

Запомните, дорогие мои: переделать человека может только тот, кто вылепил его из небесной глины и сияния звезд. Ну или чего другого, выбирайте сами – благо древние народы постарались и выбор огромен. Но не вы. Вы такие же смертные, как и тот, кого вы решили вылепить заново. Поверьте, ничем хорошим это не закончится.

Я сохраняю эпизод и выключаю компьютер. Слышу, как Аленка с кем-то тарахтит по телефону. Скорее всего, с Лялей: ту хлебом не корми, дай поболтать с подругой.

Я быстро принимаю душ, хватаю первое попавшееся платье. Хорошо выглядит, не примялось. И цвет ярко-желтый, один из моих любимых. Краситься не буду, и так хороша. А кому не нравится, пусть не смотрит. Волосы собираю и скрепляю заколкой-крабом. Густые пряди она удерживает с трудом, но все же цепляется зубцами как надо.

– Алена, я готова!

– Наконец-то. А то я уже хотела помогать, – ворчит сестра, выходя в коридор.

На ней желтая футболка и шорты. Начинаем одновременно хохотать. Вот что значит тесная ментальная связь.

Я забываю про Веру, про глупые новости во френдленте, про сроки сдачи рукописи.

На улице так хорошо и тепло. Мы почти всю дорогу смеемся, говорим про очередных немцев, в которых умудрилась втюриться моя сестра. Именно немцев, потому что она не может определиться – нравится больше бас-гитарист или барабанщик?

– Бери обоих, – предлагаю я. – Будет лямур де труа.

– Не будет, – уверенно говорит Аленка, и я с удивлением смотрю на сестру.

Неужто воспитали такую приличную девочку, что она даже шуточно отказывается подумать про секс втроем?

– Почему это? – допытываюсь я, делая вид, что не вижу, как она закатила глаза с фирменным выражением лица: «Тая, отвали со своими дурацкими расспросами».

– Потому что программа сама себя не напишет. Поэтому чаще будет: «Я жарила блины, а мои мальчики – друг друга».

Несколько секунд мы смотрим одна на другую, а потом начинаем хохотать как ненормальные. Нас не смущают ни люди, проходящие мимо и с любопытством на нас пялящиеся, ни довольно оживленное движение, ни продавцы ближайшей лавки, пытающиеся понять, что так веселит двух девушек.

– На нас таращатся, – сообщает Алена, утирая выступившие слезы. – Пошли в магазин.

– Пусть не завидуют, – не смущаюсь я.

После того как мне якобы спас жизнь Макс Янг, вряд ли про меня придумают что-то затейливее. Во всяком случае, именно сегодня. В этом я уверена. И даже не обращаю внимания, что где-то в глубине души царапают острые коготки сомнения. А вдруг нет? Вдруг не всё?

Слава богу, мы с Аленкой добрались до торгово-развлекательного центра. Здесь гул человеческих голосов кажется равномерным гудением пчел. Людей много, все пришли отдохнуть после рабочего дня. Или сделать покупки, которые долго откладывали.

– После разврата будет мороженое, – важно сообщает Аленка.

– Это ты про что? – Я кошусь на сестру, потом на стеклянные витрины бутика, возле которого мы остановились. – Нижнее белье само по себе не разврат, а инструмент, помогающий разврату совершиться. Но умелая женщина может работать и без инструментов!

– Я непременно запомню эту непреложную истину, о моя мудрая сестра, – кривится Аленка. Однако я прекрасно вижу, что она едва сдерживает улыбку.

– Вот и ладушки, – улыбаюсь ей. – Веди!

Стоит нам оказаться в царстве кружева, шелка и атласа, как тут же появляется улыбающаяся девушка и начинает ворковать, предлагая новые коллекции и модели.

Но как истинные женщины мы не можем удовлетвориться первым попавшимся магазином. Поэтому, придирчиво изучив ассортимент, решаем, что нам надо посетить еще бутиков этак… пять. И посещаем!

В конце концов Аленка видит красный кружевной комплект, сообщает, что ей срочно надо его изучить, и исчезает в примерочной.

Я задумчиво рассматриваю сахарно-белый бюстгальтер из воздушного кружева. Вот смотришь на вещь – и даже во рту ощущаешь сладость. В таком белье ни в коем случае нельзя появляться перед тем, кто сидит на диете. Сначала оближет, а потом и съест за милую душу!

И в то же время неожиданно осознаю, что это здорово бы смотрелось на мне. А еще очень хорошо оттеняло бы смуглые красивые мужские руки. Мотаю головой, пытаясь прогнать странные мысли. Среди моих знакомых пока нет действительно смуглых, разве что…

– Ну все, дорогуша. Сейчас оторвемся, – слышу я прокуренный голос, который кажется скорее мужским, чем женским.

Но из-за манерности и капризности сбиваешься и не можешь приписать это прокуренное меццо мужчине.

Поворачиваю голову и вижу высокую блондинку в длинном платье. Руки и ноги закрыты: барышня то ли мерзнет даже в жару, то ли скрывает от людей неземную красоту своей фигуры. Продавец что-то говорит ей, блондинка отмахивается.

– Я посмотрю, дорогуша, – тянет она гортанно и становится рядом со мной.

Тут же чувствую тяжелый восточный аромат ее духов. В принципе приятный, но такой вряд ли долго выдержишь. Я краем глаза рассматриваю девушку… нет, женщину. Ей ближе к сорока, пожалуй. На лице – тонна косметики. Тональный крем, густо накрашенные ресницы, жирно наведенные стрелки. Темная помада на губах. Вот уж произведение косметического искусства. Может, барышня вчера настолько перегуляла, что пришлось маскировать результат, проступивший на лице?

Тут же ругаю себя за злобные мысли. Какое мне дело?

– Очень симпатично, – томно произносит она, глядя на «сахарное» кружево. – Вам бы безумно подошло, дорогуша.

Я теряюсь, когда понимаю, что обратились ко мне. Мой недоуменный взгляд только веселит красотку, она хмыкает и отбрасывает за спину белокурый локон.

– Макс, я хочу такой же, – сообщает она, но при этом смотрит прямо на меня.

В бутик входит мужчина в черной одежде, с руками, покрытыми татуировками.

Мне достаточно скользнуть по нему взглядом, чтобы понять, кто это. И имя Макс… Дьявол, видимо, смеется надо мной. Потому что таких совпадений не бывает.