Марина Комарова - Чернила под кожей

Касаемо обложек – благодарю за мнение. Издательство всегда прислушивается к своим читателям и идет им навстречу. Если у вас есть предложения и конкретные рекомендации – напишите на адрес, указанный на сайте издательства.

Еще раз спасибо!

Вывод: Никогда не берите на себя смелость решать вопросы, которые решить не в состоянии. Точно так же, как и не стоит перекладывать на плечи других то, что вам по силам.

На Женю больно смотреть. Макс держит его руку и пытается хоть как-то утешить. Но слова не совсем то, что может успокоить сразу.

Ему не столько больно, сколько страшно.

Я приседаю рядом, касаюсь пальцами светлых волос. Женя замирает, тянется ко мне, будто маленький ребенок.

– Тише, – говорю, – тише…

Утешать всегда сложно. Никогда не знаешь, что нужно сказать такого, чтобы сразу прогнать панику и дать человеку чувство защиты. Но каждый раз, когда рядом происходит нечто из ряда вон выходящее, мы стараемся принести покой и уверенность нашим близким.

– Все будет хорошо, – с нажимом произношу я и замечаю, что Макс бросает на меня быстрый взгляд. – Сразу не получится восстановиться, но ты же понимаешь, что рана была серьезной и нужно время.

Мои слова – не истина. Мои слова – только попытка переключить его внимание на звук моего голоса и хоть немного отвлечься от собственного страха.

Женя смотрит на меня. По лицу невозможно прочесть, какие мысли царят в этой белокурой голове. Но взгляд становится более осмысленным.

– Здесь хорошие специалисты, – в моем голосе звучит такая уверенность, что грех не поверить. – Все будет хорошо. Но нужно потерпеть.

Макс тыльной стороной руки стирает слезу с его щеки. Эта картина почему-то завораживает, а сердце невольно екает. Пусть Янг не отличается внимательностью и лаской, сейчас в нем нет ничего от неотесанного чурбана. Сейчас это человек, который умеет дорожить другими.

Женя слабо улыбается:

– Да, вы правы. Извините… И спасибо, что пришли.

– Придумал, за что извиняться, – фыркает Макс.

Но я понимаю: мальчику неловко, что на какое-то время он раскис и показал совсем не то, что стоит видеть другим людям. Однако никто не застрахован от слабости, поэтому приходится немного встряхнуть его.

– Вот именно, – подтверждаю я. – Извиняться не за что. И когда почувствуешь себя лучше, можешь почитать – я там тебе книги привезла.

Женя чуть приподнимает брови, в серых глазах мелькает радость.

– Правда?

– Правда, – улыбаюсь я.

Кажется, он немного теряется. Явно не ждал, что все обернется именно так. Но и явно рад, что его желание исполнилось.

– Поэтому выздоравливай и настраивайся на лучшее. А оно не за горами.

Спустя некоторое время я выхожу из палаты, так как появился врач и попросил нас оставить пациента. Макс остался поговорить с хирургом, а я жду его на улице. Здорово потемнело, стало прохладнее.

В нескольких метрах я вижу Алика, который разговаривает с девушкой. Изначально только ухмыляюсь, что и тут некоторые не теряют времени, однако… эта женщина в бежевом костюме мне знакома.

Чуть хмурюсь. Да, знакома! И фигура, и кудрявые волосы, и жест, которым она поправляет очки.

Девушка отводит взгляд от Алика и смотрит на меня. Ее глаза удивленно округляются. Я хмыкаю и подхожу к ним.

– Мир тесен, – комментирует Алик с ухмылкой. – Лиза, а ты меня еще заверяла, что никого из знакомых тут не встретим.

Лизавета не обращает внимания на эти слова. Внимательно осматривает меня с ног до головы, словно я могла как-то измениться.

– Все случается, – наконец-то произносит она.

Алику кто-то звонит, он бормочет извинения вроде: «Девочки, побудьте тут без меня», – и отходит.

– Какими судьбами? – понизив голос, спрашивает Лизавета.

– Приехали к Жене, – отвечаю я чистую правду. – Алик позвонил Максу.

– Какими судьбами у тебя засос на шее? – невозмутимо уточняет она.

Я закатываю глаза.

– Лиза, елки. Что за вопросы? Как они, по-твоему, вообще появляются?

– Мало ли, – ни капли не смущается она. – Ты у нас женщина внезапная, все можешь.

– Очень смешно, – ворчу я. – Но тогда ответь, что делаешь здесь ты, рассудительная и серьезная художница?

– Заехала к Алику обсудить эскиз будущей татуировки, – невозмутимо отвечает она.

– Теперь это так называется? – хмыкаю я.

– А мальчику стало плохо, – и глазом не моргнула Лизавета. – Поэтому мы сразу привезли его сюда.

Она явно хочет сказать еще что-то, но мне на плечо ложится чья-то ладонь. Я вздрагиваю от неожиданности, однако голос Макса тут же успокаивает:

– О чем беседуете, девушки?

Нереально сложно удержать мужчину, который хочет действовать. И пусть это самое прекрасное во Вселенной, так как бездействие может убить кого угодно, мне приходится приложить все усилия, чтобы убедить Макса немного подождать.

После его возвращения из больницы это был… нелюдимый зверь, жаждущий крови. И я его понимаю… Еще как. Первый раз в жизни у меня буквально чешутся кулаки и хочется убить человека, который обижает слабых.

Однако я разумнее Макса, эмоции так не зашкаливают. Поэтому удается повиснуть на нем и подождать информацию. Я знаю, что Лия – человек слова: если она обещала, значит, все сделает.

Время тянется будто загустевшая карамель, плавится под летним солнцем, оставляя приторно-сладкий привкус, который можно перебить только полынной горечью.

Макс ничего не говорит, но видно, что он на распутье: не понимает, почему я так волнуюсь за Женьку, и… рад помощи.

Я не знаю, какие отношения их связывают. Иногда кажется, это нечто большее, чем просто дружба. Что-то вечное и несводимое, как чернила под кожей, впущенные не только в тело, но и в душу.

Макс не находит себе места. Мы вдвоем в квартире, Аленка удрала с Лялей на море, сообразив, что у меня личная жизнь и все сложно. Я безумно благодарна сестре за чуткость. И в то же время чувствую себя крайне нехорошим человеком. Немного спасает, что, уйдя из тени сестринской опеки, Аленка вовсю отрывается с подружкой.

Макс смотрит в окно, молча сложив руки за спиной. Весь напряжен, как натянутая тетива, только тронь – зазвенит. Но я подхожу, обнимаю, прижимаюсь щекой к его плечу. Он замирает, словно не зная, что делать. Но потом медленно обхватывает ладонями мое лицо и смотрит в глаза.

– Спасибо, – говорит он хрипло и еле слышно, будто ощущает физическую боль.

Можно сделать вид, что не поняла… Только я все понимаю. Тут не нужны слова. Пусть мы еще ничего не сделали, но уже стали сообщниками. С тех самых пор, как он поцеловал меня в том дурацком фонтане.

В дверь звонят. Я медленно выскальзываю из рук Макса и направляюсь в коридор, чтобы впустить пришедшего.