Стелла Грей - 2+2

И тут мне сунули что-то в карман кофточки. С тихим шелестом предмет осел там, а Лора, в ответ на мой недоуменный взгляд, пакостно улыбнулась.

– Презервативы, – пояснила она. – Или уже поздно? Не даром ты так бежала сюда. Плохо, Ник? Тошнота? Голова болит? Перепады настроения? Знаешь, что это за симптомы?

– Знаю. – Я повернулась и сделала шаг вперед, заставляя Лору отступить. – Это все то, что человек испытывает при долгом общении с тобой!

– Вот как? – Айвазова сверкнула глазищами. – Что-то по Селиванову не скажешь! Его от тебя уже мутит, Никуша-дорогуша! Он бредил тобой, а теперь его глаза стали открываться. И не я тому виной, Громова, а ты сама! Повелась на Данилова с его дебильными шуточками и сразу забыла про того, кто любит по-настоящему!

– Я ничего не…

– Все! – Лора выставила передо мной ладонь. – Ври Вове, Никите, ректору и учителям, но я тебя вижу теперь насквозь! Пока, Гром!

Она вышла, оставляя после себя флер дорогих духов и чувство горькой обиды.

За что мне это все?!

Даже не умывшись, я выскочила следом, направляясь на этот раз домой, в арендованную для нас квартиру.

Меня колотило от злости и очень хотелось на ком-то сорваться. Однако Данилова нигде не было, а кричать просто так на прохожих в чужой стране – не самый лучший вариант. Пришлось терпеть и переваривать все мысли самостоятельно. В итоге, поворачивая ключ в замке нашей с Даниловым квартиры, я уже была спокойна, собрана и… совершенно опустошена.

– Никс? – Он вышел навстречу. – Тебя долго не было, я даже собирался немного поволноваться.

– Не стоило, – ответила тихо.

– Слушай, – продолжил он. – У меня…

– Нет. – Я кинула на него взгляд, покачала головой: – Не нужно ничего говорить. И делать ничего не надо! Просто оставь меня в покое до завтра. Это возможно?

– Вполне, – миролюбиво кивнул он. – Я просто в прачечную иду со своим шмотьем, думал, и у тебя что-то скопилось. Но нет так нет.

– Скопилось, но я не пойду никуда, – сказала, печально вздохнув. – Хочу просто полежать, а лучше уснуть. Голова болит.

– Тогда я мог бы сам… – мне показалось, что голос Данилова стал немного виноватым. – Видел, ты копишь вещи в корзине, в ванной.

– Нет!

Я захлопнула дверь в свою комнату прямо перед его носом.

Потом, упав на кровать, закрыла глаза и, неожиданно для себя, разрыдалась. Тихо, в подушку. Мне так не хватало дома, мамы, родного запаха, большой чашки-термоса, из которой пила чай по утрам, и привычных занятий…

А еще Селиванов… Раньше он виделся мне другим: надежным, решительным, умным и любящим. Теперь же остался только один пункт из перечисленных – умный. Любовью то, что между нами происходило с момента приземления в США, назвать точно было нельзя. А решительный и надежный не совал бы мне номер службы спасения вместо того, чтобы самому разобраться с проблемами.

Все было неправильно, не так, как мечталось. Но больше всего будущее пугало тем, что я снова и снова вспоминала поцелуй Никиты. Этот пирсинг в его языке, и горячие мягкие губы…

/Никита Данилов/

Прикинув, что к чему, я решил действовать по схеме самой Вероники: накосячил, осознал, исправился, сделав что-то полезное. Готовить не рискнул, а вот шмотки ее в прачечную все-таки захватил. Потом еще спасибо скажет!

В ближайшей прачечной я выбрал первую попавшуюся машинку, проверил, свободна ли она от белья после предыдущего использования, и закинул все имеющиеся вещи. Вообще, такой фигней я страдать не привык: раньше по приезду в Нью-Йорк мы с матерью жили в квартире ее бывшего мужика, и там работала прислуга. Позже, побывав здесь уже с друзьями, я внаглую просил захватить белье в прачечную их девушек. Мне не отказывали, все было шоколадно.

И вот теперь сам пришел. Героически. В планах было припахать к этому Нику, но надо же, мне приспичило ее поцеловать. Сам не понял, что на меня нашло, словно наваждение какое-то.

Итогом стало чувство вины и желание как-то исправить ситуацию.

Закинув все грязное белье, я задумчиво осмотрел машинку, понимая, что не учел самого важного – порошка с собой не принес.

– Проблемы? – милая девушка орудовала со своим бельем напротив.

Она улыбалась и смотрела так, словно обещала избавление от всех бед. Мне нравился такой взгляд.

– Вы посланы мне с небес, – я сразу решил идти на таран. – Это моя первая попытка стать самостоятельным. Умоляю о помощи.

– Не знаете, как включать? – Она повела плечами, убрала руки в задние карманы джинсов…

Боже, ну какая прелесть! Эта грудь не меньше третьего размера.

– Не взял порошок для стирки, – пожаловался, нагло рассматривая ложбинку в вырезе блузки.

– О, этого добра у меня полно.

Она протянула коробочку с капсулами. Я отсалютовал, заправил машинку, докинул четвертаков и запустил первую попавшуюся программу.

– Давай, родная, не подведи, – сказал на чистом русском, похлопав по крышке.

– Вы иностранец? – Снова заговорила девушка. – Я Эмили.

– Ник, – ответил, захватывая рюкзак и отправляясь поближе к третьему размеру. – Из России, сделан с любовью.

Она засмеялась, смущенно отвела глаза.

Мы проговорили около получаса. Я делал комплименты, выуживал информацию и перешел от просто просмотра к легким прикосновениям. То плечико тронул, то по руке погладил, затем взял за руку и провел своими пальцами по ее, утверждая, что ей нужно было непременно идти в пианистки.

Эмили с удовольствием слушала, кивала и принимала любые знаки внимания. Пока моя машинка не подала какой-то странный звук.

– О, стирка закончилась.

– Так быстро? – приятно удивился я.

– Да, теперь нужно взять тележку, выгрузить все в нее и перевезти в сушку.

Растерянность и скука мигом отразились на моем лице.

– Я помогу! – верно поняла меня прекрасная фея Эмили.

И тут меня ждала глобальная подстава. В двойном, блин, размере!

– Что это? – удивленно спросила моя новая знакомая, вынимая из барабана яркие красно-серо-буро-желтые женские трусики.

– Я не знаю, – ответил честно.

Потому что закидывал белье белым, вот ей-богу. У Ники с этим явно был какой-то пунктик – все белоснежное, одинаковое и скучное.

– И еще, – недовольно выдала Эмили, вынимая женскую майку такого же необъяснимо прекрасного колера.

– Твою налево… – я прижал ладонь к щеке. – Она меня убьет.

– Кто?

– Сожительница, – ответил на автомате.

И потерял свою фею.

Эмили обиделась. Вскочила, фыркнула что-то, вильнула красивой попой и ушла читать книгу в дальний угол, сказав на прощание лишь:

– Так что же она сама не пришла?

Печально проводив девушку взглядом, я присел напротив тележки и с тоской посмотрел на некогда белое белье. И как с этим показаться в квартире? Что там Ника про тупые ножницы говорила?