Стелла Грей - 2+2

Мы все повернулись к девушке. Она оторвала взгляд от айфона и нехотя выбралась из кресла.

Я вспомнила, что Данилов говорил о Гельмуте, будто то то ли норвежец, то ли немец. Так вот, “милейшая” Грета полностью соответствовала стереотипам о скандинавских женщинах. Высокая, весьма крепкая, с развитыми плечами и вытянутым, даже каким-то лошадиным лицом, затянутая в яркое мини, девушка на голову возвышалась над своим отцом, и это смотрелось поистине комично.

Но все мое сочувствие к откровенно некрасивой богатой наследнице испарилось при одном взгляде глаза в глаза.

Она даже не думала скрывать свое отторжение. Именно так, наверное, глядят коренные москвичи на всех остальных и цедят потом сквозь зубы: “Понаехали!”

– Добрый вечер, – очень холодно поздоровалась Грета.

– Ужин заждался, – робко напомнила мама Никиты и, взяв под руку своего мини-викинга, лучезарно улыбнулась.

– Да, милая, ты права, продолжим беседу за столом, – мягко улыбнулся ей Гельмут, погладив по тонким пальцам.

А я… Я каким-то странным, женским чутьем поняла, что он ее любит. Вот такую вот, со всеми странностями и недостатками. Со слишком ярким цветом волос и стремлением к пластике, забив на все условности и наверняка на мнение общества.

Любит.

В столовую я входила с гораздо более легким сердцем, чем в гостиную.

Как выяснилось, интуиция меня подвела. Легкое сердце это прекрасно, но стоило состояться подаче блюд, как я почувствовала себя неотесанной курицей.

Хотя вначале все было превосходно. С салатом из трех листков и двух помидоров я справилась достойно. А вот потом…

Хоть Никита и обмолвился мельком, что дом у Гельмута съемный, и прислуга, соответственно, тоже, но когда пафосная процессия из вышколенных горничных вынесла блюдо с устрицами и другими морепродуктами, мне поплохело.

И дело не в том, что я не люблю деликатесы, а в количестве приборов: вилок, ложек и специального ножика, которые ко всему этому прилагались.

Пока я мысленно представляла, как позорюсь, впервые в жизни неловко вскрывая раковину моллюска, Гельмут с матерью Данилова уже показали мастер-класс, и даже викингоподобная Грета…

– У меня аллергия, простите, – нашла, что соврать я, когда любопытные взгляды стали задерживаться на мне чаще.

Грета как-то излишне язвительно фыркнула.

– Аллергия на столовые приборы, как я посмотрю, – пробурчала она под нос так, что услышали все. – Есть салат десертной вилкой, разрезая ножом для рыбы…

Пока я мучительно краснела и думала, что ответить, первым среагировал Никита:

– А у кого-то выраженный недостаток хороших манер. Похоже, в детстве родители не привили!

Ноздри Греты широко раздулись, а лицо сделалось багровым, но прежде чем она ответила, вмешалась мать Никиты, спешащая уладить назревающий конфликт:

– Да какая в сущности разница, какими вилками есть? В России большинство блюд едят вообще ложкой. И ничего, все живы.

– Варварская страна, – ожил Гельмут. – Вот в Норвегии…

В следующие десять минут меня и Никиту посвящали, как же все хорошо в Норвегии по сравнению с остальным не прогрессивным миром в лице недружелюбной “Russland”. Из этого бесконечно длинного рассказа я сделала вывод, что пожилой жених матери Данилова все же не немец.

– Так к чему я все это говорил? – наконец стал закругляться он. – Моя Грета никогда не была за пределами Евросоюза, и вот она выросла и теперь хочет остаться в штатах. И я проявляю беспокойство, что такая красивая и неопытная девушка, как она, сумеет выжить самостоятельно в этой стране!

– Ну, пап… – протянула “красивая и неопытная”. – Это же США.

– Никита, – игнорируя дочь, обратился Гельмут к Данилову, – твоя мать всегда считала тебя самостоятельным и приспособленным, я бы хотел попросить тебя присмотреть за Гретой. Погулять с ней по Нью-Йорку, показать местные достопримечательности.

Никита закашлялся, причем кашлял так долго, что мне даже пришлось потянуться к нему, чтобы постучать по спине, ведь его мама сидела слишком далеко. Но я опоздала: сидящая по другую от него руку Грета успела раньше, буквально двумя ударами широкой ладони, выбивая дух из легких.

– Больше не стоит, – сдержанно произнес Данилов, поворачивая голову к Гельмуту. – Вынужден отказать. Слишком много учебы, и она занимает мое время. Впрочем, я уверен, Грета и сама справится, у нее в айфоне отличный навигатор.

– Индюк, – раздалось шипение рядом.

Я неодобрительно посмотрела на девицу. По сравнению с ней, даже Лариса казалась образцом дружелюбия.

Впрочем, наверное, если поставить себя на ее место, то Грету можно было понять. Ее отец в отношениях с женщиной, которая вскоре станет ей мачехой, а вдобавок, еще и общество сынка навязывают.

До меня неожиданно дошло, что мне напоминает происходящее – смотрины, где оба, и парень, и девушка, не желают участвовать, но родители так решили!

Впрочем, нет-нет, а периодически Грета все же бросала на Данилова любопытные взгляды, и, надо признать, я ее даже частично понимала. Мне вот он до сих пор иногда противным кажется, и в то же время засматриваюсь на черты его лица. Хорош ведь, паразит.

– Вероника, – совершенно неожиданно обратилась ко мне его мать. – А что мы все про нас да про нас? Расскажите о себе.

Я несколько растерялась.

– А что именно вы хотите узнать?

– Ну, – протянула женщина и совершенно беззаботно добавила: – раз у нас семейный ужин, расскажите о своей семье. Кто ваша мать, кто отец?

Невольно закусила губу. Не то чтобы это была моя больная тема, но я ее не любила.

– Отца не знала, мать растит меня одна, – довольно громко произнесла я, ясно давая понять, что не стыжусь этого. – Работает кассиром в магазине.

– У нее нет образования? – удивился Гельмут. – Мне казалось, кассиры в вашей стране – это очень низкоинтеллектуальная работа.

До боли укусив себя за внутреннюю сторону щеки, я сдержалась, чтобы не ответить грубо.

– Это нормальная работа, – проговорила я. – Ничем не лучше и не хуже остальных. И моя мать – достойная женщина, лучше многих других с образованием и степенями.

Все же я кипятилась, причем достаточно сильно. Пожалуй, последний раз так было еще в школе, когда похожий разговор зашел среди одноклассников, чьи родители были сплошь из уверенно стоящего на ногах среднего класса.

– А кто-то вот вообще не работает, – вырвал из мыслей голос Данилова. – По мне, любой труд достойный, а то нынче странная мода у женщин пошла: ищут денежные мешки, замуж за них выходят, а после сидят на их шее с видом королев.

Я медленно повернула голову в его сторону, округляя глаза. Совершенно очевидно, в чей адрес была произнесена шпилька, поэтому неудивительно, что ответ последовал незамедлительно: