Вера и Марина Воробей - Игра со смертью

— Чао, малолетки! — крикнула Алена и развязно засмеялась.

Алена Истерина пришла на юбилей школы не случайно. Она прекрасно знала, что это здание не сохранило светлых воспоминаний о ее персоне и мало кто из учителей или учеников будет рад этой встрече. Но она также знала, что сегодня премьера спектакля, в котором Егор играет главную роль вместе с Крыловой. Она была наслышана о необычайном таланте Туси и хотела во что бы то ни стало помешать ее триумфу.

Конечно, ей было известно, что Егор давно не встречается с ней, но Алена слишком хорошо помнила и другие времена, и обида все еще душила ее.

К тому же Алене было известно еще кое-что, но эту осведомленность она приберегала как секретное оружие.

— Хочешь? — спросила она Егора, протягивая ему маленькую фляжку.

— А что это? — спросил он; взвешивая флягу в руке.

— Ром, — ответила Алена, — и очень хороший. Егор открутил крышку и понюхал темную жидкость.

— Пахнет ничего, — нерешительно сказал он. — Да вот только у меня же сегодня премьера. Мне вроде как влюбленного играть придется.

— Пустяки, — махнула рукой Алена. — Сыграешь. Выпей для куража.

— А что, — задумчиво произнес Егор, — можно и выпить. Мне не повредит.

— Конечно, не повредит, — подтвердила Алена. — К тому же для того, чтобы играть любовь с этой… Короче, трезвым — очень трудно.

Алене даже самой понравилось, как ловко она проехалась по сопернице, и Егор громко рассмеялся, широко открывая рот и запрокидывая голову.

Зал был полон. Мест хватило не всем, и многие толпились в проходе, вытягивая шеи.

Туся страшно волновалась за кулисами.

— Как я выгляжу? — в сотый раз спрашивала она Лизу.

— Лучше всех, — сотый раз отвечала та.

На плечи Туся накинула прозрачный воздушный шарф нежно-розового цвета. Игру с шарфами придумала она сама: в начале пьесы она появляется в розовом, в середине, когда героиня влюблена, в огненно-красном, а ближе к концу в черном.

Туся нервно теребила концы шарфа и про себя повторяла роль. Кахобер Иванович вышел на сцену и объявил начало спектакля. Заиграла музыка, и занавес открылся.

В первой сцене Ромео разговаривал со своим другом, которого играл Елкин. Что-то странное послышал ось Тусе в его голосе. Егор говорил с большими остановками, запинался и глупо посмеивался. А когда Туся наконец догадалась, в чем дело, руки ее опустились и плечи заходили в нервной пляске.

Она поняла, что Егор пьян. Туся выглянула из-за кулис и увидела, что он нетвердо стоит на сцене и патетически декламирует:

Ой, тяжка, — от себя добавил Егор, опираясь на Максима. — Почти невыносима!

В зале раздался робкий смешок, потом засмеялся кто-то еще, и, наконец, весь зал рухнул от смеха.

— Боже мой, это провал! — в ужасе прошептала Туся. — Спектакль сорван.

— Надо что-то делать, — сказала Лиза, лихорадочно соображая. — Обязательно должен быть выход.

К ним подошел разъяренный Кахобер Иванович. Таким они еще никогда его не видели.

— Какое неуважение! — сказал он и возмущенно вскинул правую руку. — Никак не мог такого предположить.

— Что же делать, Кахобер? — Туся была так расстроена, что не заметила, как назвала учителя просто по имени.

И Кахобер тоже так был расстроен, что и ухом не повел.

— Сюсюка! — неожиданно озарило Лизу. — Надо срочно заменить Ромео!

— Точно! — обрадовался Кахобер. — Где он?

— Я здесь, — отозвался Толя— Я могу.

Когда Егор сошел со сцены, за кулисами его ждали разгневанные участники спектакля во главе с Кахобером.

— Ну, как я? — спросил Егор.

Как многие пьяные люди, он не осознавал себя пьяным и был уверен, что сцена ему удалась.

— Вон, — тихо сказал Кахобер, указывая на дверь. Его губы побелели от еле сдерживаемого бешенства.

— То есть как это — вон? — не понял Егор, но улыбка уже исчезла с его лица.

— Вон сейчас же, — повторил Кахобер. — Мы продолжаем спектакль без тебя.

— Но я же Ромео, — пьяно настаивал Егор. — Без меня нельзя.

— Еще как можно, — вступила Лиза. — Это с тобой нельзя.

Егор пожал плечами, презрительно хмыкнул и ушел.

Спектакль продолжался без него. На сцене была леди Капулетти, которую играла Света, и кормилица — эта роль досталась Юле. Лиза прошла в зрительный зал, в ожидании выхода подруги, и за кулисами Туся осталась одна. Она ждала своего выхода, когда к ней неслышно подкралась Алена.

— Что, волнуешься? — негромко спросила она, и Туся вздрогнула от неожиданности.

— Ни капельки, — ответила Туся, хотя это было неправдой.

— Нельзя тебе волноваться, — сказала Алена с притворным сочувствием.

— Это почему же нельзя? — в тон ей спросила Туся. — Говорят, что легкое волнение даже способствует хорошей игре.

— Может быть, — согласилась Алена и взяла в руку конец Тусиного шарфа. — Но только не в твоем случае.

— А какой у меня случай? — спросила Туся, хотя внутри у нее все похолодело от дурного предчувствия.

— Особенный, — ответила Алена и томно посмотрела на нее. — Разве сама не понимаешь?

— Пожалуйста, уходи, — как можно спокойнее попросила Туся. — Ты не даешь мне сосредоточиться.

— Я уйду, — не стала спорить Алена. — Просто хотела посмотреть на тебя поближе, ведь не каждый день встретишь самоубийцу.

— О чем ты говоришь? — гневно спросила Туся, хотя, конечно, прекрасно поняла о чем.

— Думаешь, никто не знает? Глупая, да Егор же всем рассказал! Это так романтично — из-за него девушка решила отравиться, подумать только!

— Замолчи, — сказала Туся, зажимая уши. — Не хочу тебя слушать!

— А придется, ведь от правды никуда не уйдешь, — продолжала Алена. Было видно, что эта сцена доставляет ей удовольствие. — Расскажи, в ее голосе послышалось фальшивое участие, — почему же тебе это не удалось? Что, таблетки были просроченные, или ты специально приняла их поменьше, чтобы откачали?

Туся сама себе тысячу раз задавала эти вопросы.

Она спрашивала себя: было ли ее желание покончить с собой искренним или она до последнего момента надеялась, что ее спасут? Иногда ей казалось, что она действительно хотела умереть, вычеркнуть себя из жизни, а иногда что нет.

Это были мучительные раздумья. Доктор Кронин сказал ей, что той дозы снотворного, что она приняла, вполне бы хватило на двух таких девочек, но сомнения не покидали Тусю.

Поэтому особенно болезненным для нее было именно то, что посторонний человек так бестактно заговорил о ее попытке самоубийства.

«Егор обо всем ей рассказал. И наверняка не ей одной! Какой ужас! — подумала Туся. — И сейчас все будут смотреть на меня и думать: „Она неудачница. Хотела отравиться и то не смогла“».