Нина Хитрикова - Друзья [СИ]

— Тебе — нет. Нельзя. Он старше тебя. Избалованный богатенький мальчик. Ты хоть знаешь, о чем он думает? Да что вообще такие, как он делают с девушками? Знаю я таких. Наиграется и бросит.

— Ну конечно, знаешь! А меня ты разве совсем не знаешь? Думаешь, я каждому встречному-поперечному бросаюсь на шею? Неужели ты так обо мне думаешь? Или ты обо мне по себе судишь? За столько лет так и не потрудился узнать. Куда тебе?

— Что. Он. Сделал? — Чеканя каждое слово, снова спрашивает парень, пропуская всю тираду мимо ушей. Ему важно узнать. Да он уже готов нестись через весь город, чтобы придушить наглеца, посмевшего прикасаться к его девочке. А ее под замок, и не выпускать.

Она вдруг понимает, что ей все надоело. И этот безумно длинный день, и рассерженный парень напротив, да и сама себе она — слабая, влюбленная в него до одури, тоже, оказывается, надоела. Кажется, она дошла до той самой точки, после которой уже все равно. Только противная нижняя губа начинает дрожать, а глаза заволокло мутной пеленой.

— Ничего! Доволен? А теперь отпусти меня, я хочу спать.

Морозов отпускает ее на удивление легко, и она идет в спальню, но останавливается и оборачивается у самой двери.

— Арсений, скажи, что со мной не так?

Он теряется от такого вопроса, буквально на секунду замерев, и этого достаточно для Ани.

— Понятно.

Она ныряет в комнату, быстро закрыв за собой дверь, и Арсений не успевает сказать, что с ней все «так», и всегда было. И что она самая лучшая и самая удивительная девушка на свете. Но слова так и остаются непроизнесенными. Момент упущен. А она проходит в комнату, уже не сдерживая слез, стекающих с щек. Ложится на кровать поверх одеяла прямо в одежде, свернувшись калачиком, окунувшись в его запах. Вся спальня буквально пропитана Арсением и от этого ей становится только хуже. Горько. Она лежала, укутанная в его аромат, как в одеяло, и вспоминала все последние годы дружбы с Морозовым и своей безответной никчемной, глупой влюбленности, стараясь припомнить каждую мелочь. Память услужливо подбрасывает его заинтересованные взгляды — не ей, его обольстительные улыбки — не ей. Все и всегда не ей. Для нее у него только дружба. Вот захотелось некрасиво разреветься, как в детстве — до хрипоты в горле.

Арсений стоял за дверью и чувствовал себя паршиво. Вот он же прав был, прав. Но вышел вдруг виноватым. Он, наверное, палку перегнул, но не мог же взять и промолчать, в конце-то концов! Только вот перед глазами, как на яву, стоит ее расстроенное личико и огромные глаза, наполненные слезами. Он просто физически не мог видеть ее слез, и готов был убить любого, кто довел ее до такого. И никогда еще сам не был причиной ее слез.

Сделал шаг, даже занес руку, намереваясь постучать в дверь, но опустил ее бесшумно на гладкую поверхность.

Арсений проснулся слишком рано по меркам воскресенья, особенно, учитывая бессонную ночь. Часы показывали девять утра, а солнце уже вовсю заливало город своими лучами и безжалостно слепило глаза. Может именно поэтому он так рано и встал. Потянулся, широко зевнул и отправился на запах кофе, доносящийся с кухни. Анюта уже тоже не спала и выглядела бодро, хотя и немного хмуро. Рыжие кудряшки лежали на хрупких плечиках с выпирающими ключицами, тонкие музыкальные пальчики держали кружку, а сама девушка смотрела на стол, не отрываясь, словно на его стеклянной поверхности написаны все тайны мироздания. Его она не заметила, или сделала вид, что не заметила. Арсений же стоял и любовался девушкой, не таясь и не пряча взгляд. Вот так бы каждое утро и проводил.

— Привет.

Аня только кивнула в ответ, все еще пребывая в задумчивости. Кажется, даже стала чуточку смурнее. Она сидела такая милая в своей сосредоточенности, держа кружку кофе и дуя недовольно щеки, что ему хотелось расцеловать ее. Он даже немного подался вперед, но остановился, обжегшись о ее ледяной взгляд. Обижена. Она точно на него обижена.

— Как спалось? — В ответ она пожимает плечами и отворачивается в сторону.

Он сделал еще несколько попыток ее разговорить, но безуспешно.

— Кофе у тебя так вкусно пахнет. И получается он у тебя всегда просто божественно.

Она только хмыкнула в ответ на такой неизящный жирный намек. Хочет кофе, пусть сам варит. Что она вообще тут делает? Почему не ушла сразу, как только проснулась?

— Так и будешь молчать? — он все же встал, загремел посудой и поставил чайник. Оперся о столешницу и смотрел на подругу.

Арсений чувствовал вину и старался задобрить девушку. Конечно, он вчера погорячился. Не стоило ему так на нее кричать. Его оправдывает только то, что он сильно за нее волновался. Еще ревновал, но об этом лучше не думать. Собственно, он полночи и мучился чувством вины, порываясь пойти и попросить прощения.

— Нют — позвал старым детским прозвищем ее Арсений. В душе тут же появилось что-то теплое, оранжево-солнечное и звенящее детским смехом в ушах, но она прогнала это ощущение и только сердито посмотрела на друга. Он выглядел таким трогательно-виноватым, что у нее дрогнуло сердце. Как всегда. Ну не может она на него долго злиться и за теплую улыбку готова простить любую обиду. — Давай рванем на наше место! Купим всякой еды, захватим пледы и будем до вечера валяться на солнышке. Ты посмотри, какое солнце! Такой день пропадает!

Их место. Маленький пруд на окраине города, спрятанный за густо растущими деревьями. Они нашли его случайно, когда осенью отправились на поиски материалов для поделки Ане в школу. И потом ездили они туда вдвоем на велосипедах довольно часто, когда у Арсения еще не было машины. Сколько времени он провели там, устраивая пикники! Плескались в воде, которая едва доходила Ане до плеч, а Арсению до пояса, загорали, после чего у нее прибавлялось не меньше сотни веснушек. Но больше всего ей нравилось валяться на берегу и смотреть на небо сквозь листву деревьев на проплывающие над ними пушистые облака. И мечтать, конечно.

— Плохая идея. Мне домой нужно. И, знаешь, у меня сессия начинается. Столько всего нужно сделать… — Как бы ни была соблазнительна эта идея, она вчера окончательно все для себя решила. Не будет она больше так много времени проводить с Арсением. Как можно забыть кого-то, когда он постоянно перед глазами? — Давай отложим наш спор? Как только все сдам, так сразу… Ты же не против?

Он улыбнулся, соглашаясь. Ане в ту секунду нестерпимо захотелось его ударить. Больно. Со всей силы. Вроде бы она должна радоваться, что все идет, как она и задумала — минимизировать, а лучше исключить общение, но… ее расстроило, что он так легко с этим согласился. Даже с радостью и улыбкой. Ей в тайне хотелось, чтобы он спорил, настаивал, кричал, да хоть что-нибудь сделал бы, а не отпускал ее так легко. И все равно ей, что он не знает, что она задумала, что они видятся сейчас возможно последний раз. Ей хотелось от него другой реакции. Но… она улыбнулась в ответ и отвернулась к окну. Кофе в кружке давно остыл и горчил на языке. Пора.