Хизер Берч - Сад надежды [litres]

– Далтон… – Чарити зажала рот ладонью.

– Отставной полицейский с оружием пробрался внутрь и застрелил обоих грабителей, не дав им скрыться.

Чарити крепче сжала руку Далтона.

– Я дружил с начальником полиции Джексонвилла. Он знал, где меня найти, и отправил с сообщением своих подчиненных. Они появились в номере отеля в одиннадцать тридцать шесть. Через два часа приехал мой брат Уоррен и забрал меня домой.

– Я тут ношусь с какой-то легендой о каком-то дереве, когда ты пережил такое… Прости. Не знаю, что еще сказать. Все слова кажутся жалкими.

Он высвободил руку, и Чарити подумала – сейчас встанет и уйдет. Но Далтон провел рукой по ее щеке.

– Терять близких всегда страшно. И не важно, одиннадцать тебе лет или тридцать пять. Боль та же. Она изведет нас, если мы позволим ей взять верх. Но если мы сумеем простить…

Она покачала головой:

– Простить убийц…

– Простить себя , Чарити. За то, что не оказался рядом. Не защитил их. Если мы не простим себя, мы себя уничтожим и никому больше не принесем добра.

Чарити попыталась вникнуть в его слова, приложить их к себе.

Далтон с усилием улыбнулся.

– Не простить – все равно что нести тяжелый груз. Мы словно приковали себя цепями к боли, и эти цепи очень сложно разорвать. Они захлестываются на горле, тянут нас на дно, и мы тонем, когда могли бы плыть. Я не понимаю, как ива избавила меня от отчаяния, но она это сделала. Ива вступилась за меня, пролила слезы, и они растворили корку, покрывавшую мое сердце. Я смог простить. Точно так же ива помогла тебе. Она взяла на себя твою вину.

Чарити снова мысленно вернулась в тот день. И впервые в жизни – без ненависти.

– Помню, как я отошла от дерева… И тут же ветка упала на землю.

– Когда я был под деревом, тоже упала ветка.

– И что это значит? – Чарити обхватила себя руками; ей вдруг стало холодно.

– Не знаю. Может быть, когда ива дает жизнь, взамен она должна от чего-то отказаться.

Чарити кивнула, прогнав скользнувшую мысль: «Ради всего святого, обычное дерево!»

– Ты не против, если я буду ухаживать за ивой?

Дерево, которое в силах принять на себя самую сильную боль и обернуть ее во благо…

– Не против.

– Я понял, почему ты его боялась.

– Я поняла, почему ты в него верил.

Они еще немного посидели, молча осмысливая свои откровенные признания.

– Как тихо. С тех пор как появились Дэйзи и Гарольд, в доме всегда шумно.

Чарити кивнула и потянулась за остывшим чаем.

– Тебе это нравится? – улыбнувшись, спросил Далтон.

Она снова кивнула.

– И все же дальше так продолжаться не может.

– Почему?

– Дэйзи живет здесь три недели, а ты даже не попыталась выяснить, откуда она и разыскивает ли ее кто-то.

Чарити поморщилась от раздражения.

– Ей восемнадцать. Она не обязана ни перед кем отчитываться.

Далтон чуть придвинулся, в зеленых глазах заплясали огоньки от люстры.

– Восемнадцать – по ее словам. А если она нас обманывает? В таком случае она сбежала из дома, а ты ее удерживаешь. С точки зрения закона – серьезное преступление.

Нет, Дэйзи не лгала, Чарити ей верила. Впрочем, кого она обманывает? Вполне достаточно причин сомневаться в настоящем имени и возрасте девушки. С другой стороны, она понимала, что значит иметь родителей, с которыми невозможно жить. Если так получилось и у Дэйзи, Чарити без колебаний бросит вызов закону.

– Послушай, где-то живут ее родители. Если ей действительно восемнадцать, не в их власти вернуть ее домой насильно. Но, Чарити, разве родители не заслужили право по крайней мере знать, что дочка жива?

Далтон потерял ребенка и представлял себе, через какие мучения могла пройти семья. Чарити смотрела на происходящее глазами дочери; Далтон, со своей стороны, глазами отца. А если он прав?

– Ладно, – неохотно согласилась она. – Постараюсь вытянуть из нее какую-нибудь информацию и подумаю, что можно сделать.

– Спасибо. – Он ее коротко обнял.

Чарити сперва обомлела, а затем обрадовалась – теперь ее и Далтона связывало нечто большее, чем несчастья, приведшие двух одиноких людей на остров. Их связывала надежда, расцветшая так же пышно, как возрожденный сад, надежда такая же необыкновенная, как плакучая ива, которая стояла на краю сада и их охраняла.

– Чарити, я взяла твой ноутбук и погуглила легенды о плакучих ивах. – За разговором Дэйзи уплетала картофельные чипсы. – Ничего не нашла. Ни слова про обрезку ветвей и последующую смерть.

Чарити оттирала раковину губкой.

– Я везде искала. – Дэйзи отправила в рот очередную горсть. – Я до-о-олго искала.

Чарити кивнула. Вчера за обедом, поедая стейки с картофельным гарниром, она открыто выложила Гарольду и Дэйзи подробности этой истории и наконец почувствовала облегчение. Как ребенок, который боялся ящериц, а потом взял одну из них в руки и ящерка оказалась безобидной.

Но от бесконечных расспросов Дэйзи она устала и сразу после завтрака дала девочке поручение собрать по дому все необходимое для подготовки к урагану. Тропический шторм Эрика набрал ураганную силу и приближался к острову.

– Так кто тебе рассказал эту легенду? – не унималась Дэйзи. – Может, ты сама ее выдумала?

Чарити бросила губку.

– Как это выдумала?

– Ну, ты ж была маленькая. Я просто говорю, что перебрала кучу вариантов в онлайне, и все по нулям.

Чарити сдвинула брови.

Дэйзи засунула руку в принесенный с мансарды ящик и достала огромную белую свечу.

– Сгодится? Здесь несколько штук.

Чарити повертела свечу в руках.

– Так это же бабушкин тревожный чемоданчик! – Она припомнила, как бабушка складывала в большой ящик вещи, которые могут понадобиться в время шторма, – зажигалки, свечи, фонари, йод, аптечку.

– Наверное. Так от кого ты слышала легенду об обрезке ветвей?

Чарити продолжала рыться в ящике.

– От матери. Это она мне рассказывала. – Она задумалась. – Нет, постой. От Кендрика. Да, точно. Он-то частенько мне врал, но тогда в разговор вмешалась мама и повторила то же самое. Тут уж я поверила.

Дэйзи закрыла пакет с чипсами.

– Зачем они так делали?

– Иногда они были такие противные! – Чарити повернулась нарезать овощи для салата.

Дэйзи тряхнула головой. Выгоревшие на солнце волосы рассыпались по плечам.

– Уроды. Они тебе жизнь испортили.

– Когда мама повторила про иву, я тут же побледнела как полотно, потому что дерево такое огромное и жуткое. Наверное, как раз тогда и начался этот ужас. – Помнит ли мама, что страх дочери перед деревом берет начало от многократно повторенной лжи? Наверное, нет; Эллен лгала как дышала. Врать из любви к искусству, так говорят. Но разве можно назвать искусством последствия лжи?