Маргарита Ардо - Бессердечно влюбленный [СИ]

Я взглянул на мобильный — связи нет. Наверное, скала, под которой мы укрылись, блокирует сигнал. Хреново.

— Вика, у тебя есть связь? — спросил я.

— Нет. Ни одного деления, — жалобно сказала она.

Я подался к ней, взял за предплечья, осмотрел всю, взглянул в глаза пристально:

— Ты не ранена?

— Нет. А ты?.. — замогильным голосом в ответ, лицо пятнами покрылось.

Надо привести её в чувство. Паниковать, орать и головой об стенку биться будем потом, когда выберемся. Хоть целый флэшмоб устроим.

— И я в порядке. — Улыбнулся. Надеюсь, получилось ободряюще. Хотя в таком типе мотивации я не силён. — Давай-ка вспомни, как ты про самолёт говорила.

— Что про самолёт?

— Ну же! Про кирпич на голову. Ты говорила: всё, что у нас есть — это настоящий момент. Все мы умрём, но пока живы, прямо сейчас надо жить на полную катушку.

— Немного не так, — слегка живее ответила она. — А мне казалось, ты меня тогда не слушал.

Уже лучше, ещё б у неё нижняя губа так не дрожала.

— Я слышу всё и всегда, — заявил я. — И у меня даже, как у биоробота, всё в ячейки памяти записывается и хранится. Ну, ты в курсе про биоробота, да?

Она чуть улыбнулась. Я добавил:

— Вот, да. Настоящий момент у нас сейчас очень настоящий. И он требует, чтобы мы с тобой действовали слаженно и быстро, как команда. Задок вмяло, так что назад не пробраться, просто меняемся местами. Я попытаюсь открыть дверь с твоей стороны. А ты подтягивай к себе багаж и доставай вещи потеплее мне и себе. И бипер поищи.

— Он в моём чемодане, сзади, — вспомнила Вика.

— Супер. Мобильные переводим на экономный режим, главное, чтоб GPS оставался включённым. И бипер включи, он посылает радиосигналы. Машину завалило на дороге, не на склоне. Так что в любом случае её будут расчищать и нас найдут, — уверенно сказал я, хотя не исключено, что за эту просёлочную, на которую нас зачем-то понёс навигатор, возьмутся не сразу. — Но мы без дела тоже сидеть не будем, Вика.

— Есть, шеф! — кивнула Вика.

Слава Богу! Включилась!

Я перелез на Викино кресло и налёг на дверь. Угу, как бы не так. Словно нас настоящим бетоном привалило. Попробовал опустить стёкла. Их тоже заблокировало. Что за клин такой?! Сзади вообще было беспонтово: кузов ударом покорёжило с соответствующими последствиями. Но я упорный.

— Я включила бипер, — сообщила Вика. — Хорошо, что мы не поскупились и сразу взяли к нему упаковку батареек.

— Здорово. Это очень здорово!

— Переоденешься?

— Чуть позже. Ты на ноги надевай тёплое, они замерзают прежде всего, — сказал я. — Под себя их подожми или свитером лишним укрой.

А сам выстраивал план действий. Нам надо вылезти из машины и проковырять в плотной снежной корке большее пространство для воздуха, а ещё лучше — выбраться на поверхность. Я слышал, некоторым с голыми руками удавалось добраться до поверхности снега. Хотя немногим… Плевать! Будем полагаться на позитивный опыт. Монте-Кристо вообще ложкой подкоп сделал.

— Вика, а тебе нравится история про графа Монте-Кристо? — спросил я.

— Не очень. Я не люблю про месть. — Замялась на секунду, чуть кашлянула, потом продолжила: — Хотя я сама, конечно, не белая и пушистая.

— О, ты кому-то мстила? — удивился я. — Я и не знал, что ты коварная!

— Ну, не совсем мстила, — почему-то смущённо ответила Вика, — планы были, но провалились с треском…

— Пушистость победила? Я так и знал! — хмыкнул я и принялся выковыривать стекло на пассажирской двери. Главное, была бы это моя машина, были бы нормальные инструменты на любой случай, а тут… словно голой пяткой на саблю. Можно было бы дверь разобрать и вынуть стекло. Но чем? Ни гаечного ключа, ни отвёртки. Я открыл бардачок. Кем-то забытый путеводитель хорош был только в топку. Я изо всех сил надавил плечом на стекло и дверь. Ничего. Через какое-то время я потерял терпение и начал бороться со стеклом почти с той же интенсивностью, с какой герой Андрея Миронова в «Бриллиантовой руке» пытался на подиуме «превратить брюки в элегантные шорты». Кажется, в салоне стало душно.

Пот покатился по моему лбу не только от усилий, но ещё и от мысли, что мы тут будем похоронены, как в склепе. Я и Вика. Почувствовал себя виноватым и похолодел, словно чёртов снежок в желудок провалился. И холодом сковало всего.

И вдруг Вика коснулась моего плеча, приобняла. Будто почувствовала. Тёплая, нежная, родная. Я поцеловал её ладошку. Обернулся. Вика смотрела на меня так, словно я Железный человек и Бэтмэн в одном флаконе. И не боялась больше. Теперь в ней было спокойствия хоть ложкой черпай. Мне даже здравая мысль в голову пришла.

— А палки лыжные ты не находила? — спросил я. — Или их в багажнике покорёжило?

— Нет, вот же они.

— Ты умница! — воскликнул я, хватаясь за палку и исследуя её острый конец.

Итак, у меня в руках была сверхздоровенная отвёртка, почти. Я принялся раскручивать винты в нижней части двери, как сумасшедший механик. А что с гайками делать? Я почесал в затылке. Вика подсунула мне маникюрный набор в коричневом футляре.

— Поможет?

— О да, — обрадовался я.

Она протянула ещё какое-то странное орудие пытки.

— Что это?! — опешил я.

— Щипцы для завивки ресниц, — покраснела Вика.

— Страшная штука, — вырвалось у меня. — А можно я пока с прямыми ресницами похожу?

Мы рассмеялись, и на душе стало легче. Вроде бы и не так душно. И спустя полчаса мне удалось опустить стекло на сантиметр. Победа!

Я трамбую снег. Я-трам-бую-снег. С тусклой подсветкой из пристроенного на шапке телефона. Ужасно холодно, бельё мокрое. Потому что дышать нечем. Оттого потею, и движения у меня вялые. Сама я неуклюжая и медленная, как только что разбуженный медведь. Время тянется — мы тут, наверное, уже сутки. Хотя не знаю точно. Постоянно что-то мерещится. То звуки, то вспышки. Глаза слипаются. Но спать нельзя. Я-трам-бую-снег.

Мише труднее. В сто тысяч раз. Он умудрился всё-таки разобрать боковую дверцу, что-то сделать в механизме и, опустив стекло, начал яростно крошить плотную утрамбованную серую стену, от которой тянуло холодом.

— Я вытащу тебя! Мы выберемся! — так твёрдо сказал он, что я ему поверила.

Все проблемы у нас в голове. Стоит перестать думать и просто делать то, что должен делать, становится проще. Мышца воображения у меня хорошо прокачана, и она единственная не болела и не стыла. Поэтому я представила, что мы шахтёры. А шахтёры каждый день на работу ходят что-то долбить в темноте. А оленеводы Дальнего Севера каждый день в снегах пасут оленей. Там холода покруче, кстати. Вот из нас с Мишей получились эдакие мутанты: шахтоды. Посмеялись над этим с Мишей, пока он отламывал крышку от бардачка, — лыжной палкой много не накопаешь. Правда, от смеха дышать ещё труднее.