Наталья Литтера - Батя, Батюшко и Бэмби

— Я знаю, о чем вы подумали, — глухо произнес Малин, глядя куда-то в сторону.

А потом посмотрел Денису прямо в глаза. — Не помогал мне никто. И не договаривался. Хотите верьте — хотите нет. Я сам так решил. Потяну — значит, мое. Не потяну — за счет бабушкиных связей учиться точно не буду. Да и не было у нее особо связей к тому времени уже. Это только она сама так считала — что стоит ей позвонить…

Собеседники какое-то время смотрели в глаза друг другу. А потом Денис кивнул.

— Отлично. Вопрос закрыт, — и словно подводя итог: — До метро подвезти?

— Спасибо, но мне сегодня в другую сторону.

Может быть, парень обиделся. Может быть, устыдился своей откровенности. А вот Денис кое-какие выводы для себя сделал. И Смоленцева пока из категории жуков можно вычеркнуть. Из навозных — точно. А что до колорадских — по «Вергланду» видно будет.

Отец начал на несколько часов ездить в редакцию и в один из вечеров заявил Ольге твердо, что уже здоров и «пора перебираться к себе». Только она видела, как устает он к концу дня, несмотря на всю свою браваду.

Оля много думала об отце в последнее время. Даже не так — она думала о нем много все последние месяцы, с тех пор как он появился в ее жизни, этот немолодой интеллигентный человек, уверенный с другими и немного робкий с ней. Чувствующий вину за все годы молчания. А Оля… Оля чувствовала к нему благодарность. За то, что он вот так появился в ее жизни.

«Папа… у меня есть папа», — думала она поздними вечерами, лежа в кровати. И шепотом:

— Папа… мой папа…

И становилось тепло. Тепло не только от того, что есть папа, но и от того, что ты ему нужна. И он тебе… нужен.

— Давай сделаем вот как, — ответила Оля на очередное заявление отца об отъезде. — Дождемся юбилея твоего друга, а вот уже после него и вернешься в свою холостяцкую квартиру.

На том и решили.

Отец много времени проводил с внуком, в будущем даже вызвался вечерами возить его на тренировки: Никита занимался в футбольной секции и часто демонстрировал в коридоре деду разные приемы владения мячом.

Коридор был маленький и узкий, каждый неосторожный и несильный удар грозил разбить зеркало, свернуть полку или повалить вешалку. Но все просьбы и запреты оказывались бесполезны, потому что ответ звучал всегда один:

— Мама, я очень осторожно. Деда, вот смотри, мяч надо вести мизинцем, видишь? Я сейчас покажу!

— Оленька, там какие-то щитки надо купить, я в этом несильно разбираюсь, — Изольда Васильевна из кухни наблюдала за рождением новой звезды спорта. — Тренер говорил, а то ноги все в синяках будут.

— Да, конечно, на выходных посмотрю.

— И… — соседка немного замешкалась, прежде чем сказать, — я завтра супчик сварю, Никиту из школы приведу… Геннадий Игоревич посидит с внуком?

— Конечно, посидит, не беспокойтесь. Он уже почти совсем оправился после операции, а… — теперь замешкалась Оля.

У Изольды Васильевны был вид смущенной девушки перед свиданием. И прямой Олин взгляд она не выдержала — опустила глаза.

— Ой, что это я, совсем забыла, купила в магазине такие вкусные печенья… — соседка быстро засеменила к полке.

— Ты видел? — спросила Оля позже, когда Изольда ушла, Никита после ужина сел смотреть мультфильмы, а дочь и отец пили на кухне чай с теми самыми печеньями.

— Что видел?

— Изольду. Вы завтра после обеда с Никитой устраиваете мальчишник, потому что у нашей актрисы дела важные, — Оля сделала глоток и повертела в руках чашку. — Признаться, никогда не видела ее такой смущенной. Обычно если ей надо в больницу или по делам, она говорит прямо, а тут…

— Тайна Мадридского двора?

— Секрет, да, — улыбнулась Оля. — Может, у нее появился воздыхатель?

— В ее-то возрасте?

— А что не так с возрастом? — возмутилась Оля. — Знаешь, она прекрасно выглядит для своих шестидесяти трех. Очень интересная женщина.

— Интересная, — согласился отец после некоторых раздумий. — Очень даже.

Но настроение у него почему-то испортилось, и чай они допивали в тишине. Только уже ставя пустую посуду в раковину, Оля нарушила молчание:

— Я завтра задержусь на работе. Справитесь?

— Конечно, дочка. Много работы?

— Да, — Оля включила кран.

— А что планируется на завтра?

— Да ничего особенного, — чистые чашки и ложки размещались на расстеленное полотенце. — У нас водитель заболел, придется завтра самой отвозить листовки в торговый центр, а перед этим встреча с клиентом. Мы разрабатываем фирменный стиль для его кафе. Надеемся, что он закажет нам вывеску. Это хорошие деньги. Еще делаем макет для мебельного магазина — у них акция со скидками. Ну и так далее.

— Да ты настоящая бизнес-леди! — в голосе отца слышались и удивление, и восторг одновременно.

Оля усмехнулась. Выключила кран и стала неторопливо вытирать посуду.

— Я ездовая собака, папа.

Он немного помолчал, а потом тихо спросил:

— А ты любишь свою работу? Тебе нравится то, чем занимаешься?

Она не отвечала до тех пор, пока все чашки, блюдца и ложки не были расставлены по местам. Захлопнула дверцу шкафа, а потом повернулась лицом к отцу:

— Знаешь, когда ты в ответе за ребенка, которого надо кормить, поить, ставить на ноги, покупать одежду и давать образование, вопрос о том, нравится ли тебе твоя работа, уходит на второй план. Главное, что работа есть, она дает мне возможность жить и содержать моего сына. И я с этой работой справляюсь.

— Да, конечно, — голос отца еле слышался.

Он опустил голову и смотрел на свои руки.

— Но вообще, — Оля убрала со стола печенья, — у меня очень интересная работа.

В глазах поднявшего глаза отца была робкая надежда.

— Хорошая работа, — подтвердила она и слегка улыбнулась.

Пиликнула сигнализация, щелкнул центральный замок. Денис сунул автомобильный ключ в карман и поежился. Сырой ветер торопил домой, и Дэн пошел в сторону своей десятиэтажки. Последнее из списка дел по подготовке юбилея отца сегодня сделано. Все, два дня отдыха, а потом останется только пережить сам праздник, ничем не выдав, как замотался с его подготовкой.

На подходе к дому Денис замедлил шаг. В начавших сгущаться сумерках квадрат панельной многоэтажки с горящими и темными окнами казался шахматной доской. Дэн нашел взглядом свои два окна. Две из четырех клеток, куда мог бы пойти конь. Воображаемый конь. Его любимая шахматная фигура.

Этой игре научила Дениса мать. «А я пойду конем!» — гордо оповещал семилетний Денис. «Динька, я же тогда срублю твоего коня пешкой, смотри», — смеясь, отвечала мама. «Но я хочу ходить конем!» — упорствовал сын.

Мама поддавалась ему. Давала выигрывать, чтобы мальчику было чем гордиться и чтобы он не утратил интерес к игре. Однажды к их шахматной партии присоединился глава семьи, стал давать Денису советы, как играть, не позволил пару раз сходить любимым конем, а потом и вовсе оттер сына от доски и сел сам играть с женой. Денис тогда на отца жутко разобиделся.