Сигал Эрлих - Обнажая Сердце

Дэниел оставляет ледяной кубик там на время, так, что даже больно, но затем обхватывает замороженный пик губами и слегка потирает своим теплым языком. Ощущение посылает бегущую пылающую струю огня к самому центру моего паха, и я снова стону, на этот раз громче, издавая дикие звуки.

Он нависает надо мной, пристально наблюдая, его рот зависает, едва касаясь моего. Он врывается своим языком в мой рот, и это становится долгожданной смесью холода и жара. Я высасываю каждый сантиметр его явного испытания.

Затем он останавливается, его черты смягчаются, глаза возвращают свой нежный золотой оттенок. Он теряется в своих мыслях, затем качает головой, будто в нем щелкнул какой-то переключатель.

— К черту, — бормочет он.

Мои глаза в замешательстве находят его, когда он очень нежно развязывает ремень, удерживающий мои запястья вместе. Убрав его в сторону, он ложится на меня, накрывая своим теплом, обволакивая меня своим ароматом. Переплетает наши пальцы, вытягивая руки над моей головой, каждое его движение нежное, будто я хрупкая и редкая вещь.

Его губы оставляют легкие поцелуи от моего рта к шее, и с той же нежностью он погружается в меня. Наши движения становятся благоговейными. Единственное, что остается быстрым между нами, синхронный ритм наших отчаянных сердец. Каждая открытая часть наших обнаженных разгоряченных тел соединена.

Мы двигаемся ближе, с каждым движением наше дыхание и пот смешиваются, когда мы становимся единым целым. Дэниел смотрит мне прямо в глаза, и его глаза говорят все, размывая все вокруг, кроме него.

— Я никогда больше не причиню тебе боль, — шепчет он абсолютно откровенно.

В его взгляде смесь нежной искренности и раскаяния. Из моих глаз скатывается слеза, и он убирает ее поцелуем, сжимая хватку на моих руках и проникая все глубже и глубже в меня. Сквозь мое тело пробивается дрожь, и я стону от удовольствия и переполняющих эмоций.

Мы двигаемся синхронными ритмичными движениями, каждая часть меня наполнена желанием и любовью. Его влажные волосы прилипают к моей щеке, когда он утыкается носом мне в горло, и я наслаждаюсь этим ощущением. Напряженное физическое и эмоциональное ощущение пронизывает меня до глубины души. Наш взрывной оргазм застает нас связанными телом и мыслями. После этого мы остаемся в тихой благодарности, обнимая друг друга долгое время.

Своей рукой, лежащей над его сердцем, я чувствую вибрацию его слов, прежде чем они покидают его рот.

— Мне нужно, чтобы ты вернулась домой, — он замирает на мгновенье, его глаза светятся страстью в слабом освещении комнаты. — Мы оба знаем, что там твой дом. Поэтому, Хейлз, я забираю тебя домой.

Преисполненная эмоциями я киваю, молча соглашаясь.

* * *

— Ты не видел мой телефон? — спрашиваю я у Дэниела, когда мы собираемся уйти из номера.

Он достает свой и звонит мне. Когда мой телефон играет откуда-то со стороны ванной комнаты, Дэниел пренебрежительно на меня смотрит и хмурится. Мои щеки краснеют, и я закусываю губу, глядя на него из-под ресниц, внезапно чувствуя себя совершенно незрелой.

Я спешу вырубить чертову мелодию «Kellis» «I hate you so much right now» (прим.: перевод: Я так тебя ненавижу сейчас.). После этого я засовываю телефон в задний карман.

Дэниел громко вздыхает, усмехается и говорит:

— У тебя меньше тридцати секунд, чтобы сменить эту хрень.

— Что бы ты предложил?

— «My Immortal»? — он однобоко улыбается.

— Разве «You’re Crazy» не больше подходит? ( Прим. пер., песня «Guns N’Roses »)

Он закатывает глаза, вытягивает меня за руку из номера и хлопает меня по заднице.

Глава 19: Сердечная встряска, ломка и наслаждение

Дэниел оставил мою сумку у входа в дом и как-то нетерпеливо повел меня к спальне.

Опять?

Я смотрю на его напряженные нахмуренные брови и такой же нахмуренный лоб, пока он переплетает пальцы с моими. Он сжимает мою руку крепче, усиливая хватку, заставляя меня думать, что он боится, будто я убегу. У него есть хорошие основания для этого: едкая желчь поднимается по моему горлу при воспоминании, что случилось в этой комнате. От этой мысли мое тело напрягается и, неосознанно, я тяну назад.

Хейлз, простить, значит, забыть, помнишь? Я должна не думать об этом, но как это возможно? Я лишь человек… Я не уверена, что уязвимость, которую вселил в меня этот эпизод, исчезнет в ближайшее время, или вообще когда-нибудь.

Дэниел, почувствовав мое внезапное сопротивление, резко останавливается, обеспокоенно смотрит на меня, а затем говорит твердым голосом:

— Я знаю, Хейлз, но мне действительно нужно тебе кое-что показать.

Все еще чувствуя себя не в своей тарелке, я следую за ним, хотя с каждым нашим шагом я становлюсь все больше взволнованной и, да, грустной. Дэниел останавливается у дверей спальни, посылает мне загадочный взгляд и жестом указывает мне, чтобы я зашла первой, пока он включает свет. Я осматриваюсь, и меня переполняют эмоции. Разнообразие противоречивых эмоций.

— Что скажешь, детка? — низкий голос Дэниела выводит меня из состояния полного смятения.

— Она… др… другая, — заикаюсь я, и перевожу взгляд с него обратно на комнату.

— Да, — отвечает он, и от его решительного голоса мой разум начинает работать более ровно.

Когда я начинаю осматривать комнату, те странные сообщения за последние несколько дней от него, не имевшие смысла, начинают проясняться. Все в комнате изменилось, от общего цвета комнаты до ковра и кровати. Все изменилось, в те ткани и цвета, что я, не думая, выбирала. К счастью, вышло неплохо.

— Теперь она только наша, — говорит он, и мое сердце тает. — Есть еще кое-что, — добавляет он, берет меня за руку, проводя меня вглубь.

Он останавливается у края огромной кровати из темного дерева и разворачивает меня лицом к противоположной стене. Пока я осознаю, что находится передо мной, у меня перехватывает дыхание, а сердце начинает колотиться. Мне требуется несколько минут, чтобы вернуть себе способность говорить.

В середине свежевыкрашенной карминовой стены, в античной серебристой раме висит огромный угольный рисунок… меня. Набросок- репродукция полароидного снимка Ирис, мамы Дэниела, который она сделала, когда мы навещали ее в Баха. На снимке я смотрю на Дэниела взглядом, безошибочно выражающим мою чистую любовь к нему.

Я с трудом глотаю и поворачиваюсь к нему. Слова застревают в горле, неспособные выйти. Его глаза обеспокоенно бегают по моему лицу, оценивая меня. Он хмурится, когда я делаю глубокий вдох, затем нагибается, чтобы наши глаза были на одном уровне, и выжидающе смотрит на меня.

Слабое довольное и потрясенное: «Ты сделал это для меня?» – слетает с моих губ. Он молча кивает, над его челюстью медленно двигаются мышцы под кожей. Мои глаза отражаются и тают в его глазах.