Наталья Калашник - Прости меня

Марк был готов разорвать негодяя в клочья, с трудом сдерживал себя, судя по разъяренному взгляду. Элла догадалась, что он не позволит подвергнуть ее опасности ценой собственной жизни. Душа что-то пропела. Сделав усилие, пока о ней забыли, Элла потянулась целой рукой к пистолету и, не сумев приподняться выше, прицелилась.

Выстрел был оглушительным. Элла видела, как согнулся Симоненко, выронил пульт. Люда поспешно наклонилась, чтобы забрать его, а Марк в это время осуществлял справедливое возмездие. Элла так гордилась им в эту минуту, что не заметила, как по щекам текут слезы.

Потом откуда-то взялся Миша в очках набекрень. Она была рада его видеть, но он привел за собой целый отряд полицейских, которые тут же оценили степень опасности. Марка пришлось оттягивать силой от мужчины, который посмел причинить им столько бед.

Она встретилась с ним глазами. Он молча кивнул с каким-то новым, незнакомым выражением лица и последовал в полицейскую машину.

— Как вы, босс? — Миша наклонился над ней, помог подняться.

Элла огляделась по сторонам в поисках Люды. Ее уводили следом за Марком и Александром Симоненко, вид у которого был неважный.

— Я, правда, сумела подстрелить его? — все еще не верила Элла. Шок не миновал, но радость оттого, что все целы, была огромной.

— Жаль, я пропустил этот эпизод вашей потасовки.

— А как ты оказался здесь?

— Марк попросил привезти полицейских на случай, если он не успеет вовремя. Но он гнался как будто за самим дьяволом, пообещал, что сдастся после этого. Мне даже не по себе.

— Мне тоже. — Она поморщилась.

Миша решил, что ее повреждения все же сильнее, чем кажется на первый взгляд:

— Я отвезу вас в больницу, а потом уже будем разбираться со всем остальным.

— Да, пожалуй. Этот урод сломал мне руку.

— Ему не выпутаться, босс. Поверьте мне.

Обняв ее за талию, Миша помог сесть в свою машину. Хорошо, хоть не полез целоваться! Элла была готова разрыдаться, понимая, что Марка снова забрали, надев на него наручники. Ей было просто необходимо прижаться к нему и поблагодарить за все. В первую очередь за то, что она в нем не ошиблась.

— Кстати, мы хакнули атаку недоброжелателей. Признаюсь, мне даже стыдно, что я заподозрил в этом Гончарова. Старый аферист, Симоненко, скрывал в своей квартире целые тонны всякой дряни, не гнушался взрывать «Медиаком», обзавелся «Глоком», а в компьютерах оказался не силен.

Вот и прагматизм! Говорит исключительно о работе. Как она могла думать раньше, что именно такой мужчина ей нужен? Боже, где Марк? Элла слушала вполуха, обдумывая безумный план освобождения Марка из тюрьмы.

— Моя секретарша в ужасе, — продолжал Миша, — Марк заявлялся и здорово припер ее к стенке. Они с Людой Терещенко отмывали кое-какие деньги в счет благотворительного фонда. Где теперь найти хорошую секретаршу?… Элла? — Он наконец заметил, что Элла смотрит в окно и не слишком вовлечена в разговор. — Можете больше не бояться и смело ходить по улицам.

— Это отлично, — она едва шевелила губами. Главное — не расплакаться.

Уже в больнице, где ее заставили провести ночь, Элла дала волю слезам. Плакала, как ненормальная, не могла остановиться. Миша вручил ей новый мобильник, который угрюмо взирал на нее с тумбочки. Потом завибрировал. Смахнув слезы той рукой, которая не была перемотана бинтами, Элла без интереса взглянула на экран:

«Когда доберусь до этого ублюдка, сломаю ему обе руки за то, что сделал с тобой, рыжая».

Сквозь слезы она улыбнулась. Значит, Марк снова достал в тюрьме телефон и разузнал ее новый номер. Наверное, без Миши не обошлось.

«Я в порядке, если тебя это интересует. Правда, похожа на мумию».

«Береги себя».

И все. Элла была готова разбить телефон об стенку. Глубокая обида душила ее. Значит, это все, чего она достойна: «Береги себя»?

«Ты бесчувственная сволочь. Мог хотя бы прислать букет цветов, если, конечно, знаешь, как они выглядят».

«Там, где я нахожусь, с этим туго. Ты сегодня боролась, как дикая кошка. Хорошо, что мне удалось удержать тебя на расстоянии от пистолета, когда ты была заперта в моем доме. Если хочешь, попрошу, чтобы тебе прислали открытку от моего имени».

Ну, это слишком! Если он попадется ей под руку, она без сожаления выцарапает его наглые глаза, вырвет подлый язык…

«Учитывая, что я призналась тебе в любви, можешь засунуть свою открытку сам знаешь куда. Забудь этот номер».

«Когда ты прозреешь, Элла, поймешь, что глубоко ошиблась в выборе. Я ИЗНАСИЛОВАЛ СВОЮ МАТЬ».

Она выронила телефон и заплакала.

Миша выглядел красавчиком в новых очках, которые Элла помогла ему выбрать на днях. Чем-то смахивал на Бреда Питта, может, и не очень, но Мише крайне льстило, когда Элла акцентировала на это внимание. Впрочем, Юля, бегавшая за ней тенью, упрашивая сменить имидж, обозвала Мишу редкостным ботаном, хотя позже наедине призналась, что он ей нравится.

Гипс еще не сняли, и поэтому Элла не могла сесть за руль своей новой машины сама. Она доверила эту почетную миссию Мише и улыбнулась, когда он сообщил, что с ее то деньгами она могла побаловать себя чем-то получше, чем подержанный «Форд-Скорпио».

— Мне нравится ощущение полной независимости, — объяснила она в который раз.

Миша со скептическим видом пожал плечами. Серая рубашка отлично сидела на нем, подчеркивая крепкие плечи. Он был славным парнем и, кажется, не собирался прекращать ухаживания. Вчера Элла намекнула ему, что кое-кто бросает на него томные взгляды, Мише понадобилось некстати взбрыкнуть и обозвать Юлю прилипалой.

— Если бы к тебе все так не привязались, босс, то назвали бы безумной, — пожурил он, до сих пор не понимая, как за эти две недели все в их жизни могло так круто поменяться.

— Не люблю, когда меня называют «босс». Я являюсь им только фактически, а на деле же я свободная от обязательств женщина.

— Свободная и безумная.

— Нехорошо цитировать чужие слова.

Именно так о ней написали в последнем номере «Форбс» — как о наследнице миллионов, которая взбрыкнула настолько, что не постеснялась выбросить на ветер большую часть наследства: пожертвовала старый дом Гончаровых городскому совету для организации в нем детского приюта, позаботилась о новом руководстве для компании «Медиаком» и, продав все свое имущество в родном городке, забрала теток и переехала вместе с ними в небольшую квартиру на выезде из Киева. Считалось, что ей пришлось испытать шок после того, что произошло в компании, но все равно людям казалось странным ее поведение. Особенно один из последних жестов…

— Я ни о чем не жалею и наслаждаюсь жизнью, — добавила Элла.

Она надеялась, что Мише хватит деликатности не упрекать ее в лицемерии: они оба знали, что все не так гладко, и если Элла улыбается, то прячет глаза, в которых поселилась извечная грусть. Она не может никак смириться с тем, что Марк ее бросил. Миша уже догадался, что ждать от нее взаимности бессмысленно, но хотел просто вернуть блеск в глазах. А она с чудесной вежливостью позволяла ему частенько наведываться к ней домой, помогать с переездом и расстановкой мебели, усмирять ее вредных теток и потом неизменно благодарила. Убеждала, что понятия не имеет, кто такой Марк Гончаров, но одновременно с этим спасала его, Марка, задницу.