Меган Куин - Игрок

— Подожди, — кричит Скотт в трубку, прежде чем я успеваю ее положить. — Мой

бумажник. Я оставил его у тебя?

Я видел его бумажник ранее, когда споткнулся об журнальный столик, поэтому

сообщаю, что он у меня.

— Да. У тебя есть ключ. Бумажник на журнальном столике.

— Спасибо, дружище.

Закатив глаза, кладу трубку и начинаю обдумывать, что надену. Пришло время

повысить градус.

***

Мне не нравится место, где живет Пенелопа. Совсем, бл*дь, не нравится. Нет никакой

безопасности, и любой незнакомец может войти в здание. Стены невероятно тонкие, и пока

я иду по жилому комплексу, слышу, как соседи ругаются, кто-то кого-то трахает, плачет

ребенок. Это место не для Пенелопы... и не для Пейдж.

На краткое мгновение меня посещает мысль, что сказал бы Грэхем, узнав, что Пейдж

живет в таком месте. Озаботило бы это его? Предложил бы он ей другое место для жилья?

Черт, я бы с удовольствием утащил бы их в «Парагон», чтобы больше не возвращаться

сюда. Если откуда ни возьмись выскочит таракан и начнет грызть мой сосок, я не буду

удивлен.

Ох, посмотрите, крыса ест таракана. Фантастично, бл*дь.

Держа в руках коробку со свежеиспеченными маффинами и кофе, я стучу в их

входную дверь.

Из-за тонких и дешевых стен, я могу слышать разговор Пенелопы и Пейдж за ними.

— Кто это может быть?

— Не знаю. Возьми бритву на случай, если жуткий Дейв снова ищет бритвенные

лезвия.

Да, мне, бл*дь, совсем не нравится, что она здесь живет.

— Еще слишком рано для жуткого Дейва. Я посмотрю в дверной глазок, — голос

Пейдж становится более отчетливым, когда она приближается к двери. — О, боже мой, Нелл, это Гевин.

— Что? — в голосе Пенелопы паника. Я сохраняю серьезное выражение лица, на

случай, если они все еще смотрят на меня через дверной глазок. — Что он здесь делает? Не

открывай. Если мы сделаем вид, что нас нет дома, он может уйти.

— Но, кажется, он принес еду. Я больше не хочу есть лапшу на завтрак.

— Не пускай его, — чеканит Пенелопа. — Не после вчерашней ночи.

— Пенелопа, коробка розовая. А это означает выпечку.

— Пейдж, клянусь, если ты откроешь дверь, я больше не буду с тобой общаться.

Прочищая горло, я встреваю в их спор:

— Знаете, дамы, ваши стены не обеспечивают приватность разговора. Предлагаю вам

просто открыть дверь, прежде чем вы смутите себя еще больше.

— О, боже мой! Он может услышать нас, — шипит Пейдж.

Звучит так, будто Пенелопа стонет.

— Пейдж, я принес свежеиспеченные маффины, они еще теплые...

Дверь открывается, и я вижу Пейдж с хвостиком на боку, одетую в безразмерную

футболку и шорты. Ее взгляд прикован к кофе и маффинам в моих руках.

— Заходи. Позволь мне забрать это из твоих рук.

— Спасибо, — смеюсь, когда Пейдж вырывает завтрак из моих рук и ставит его на

журнальный столик, а затем садится на корточки перед ним и разворачивает все без

разрешения. Прежде чем я могу поздороваться с Пенелопой, Пейдж засовывает черничный

маффин в рот, и на ее лице появляется выражение удовольствия.

Переводя внимание с Пейдж на Пенелопу, я вижу, что девушка одета в мою рубашку

с прошлой ночи, и смотрит на меня в шоке.

Охренеть, она отлично выглядит в моей одежде.

— Доброе утро, мисс Прескотт! Хорошая ночка?

Она закатывает глаза на мою формальность.

— Ну, прям вылитый джентльмен, — отвечает саркастично, избегая зрительного

контакта со мной.

— Я бы сказала не так, — говорит Пейдж с набитым маффином ртом и с усмешкой.

Злясь, Пенелопа говорит:

— Пейдж, разве тебе не нужно кое-где быть?

Уставившись на маффин, Пейдж отвечает:

— Да, мне нужно быть в маленькой белой часовне и сказать «согласна». Я хочу выйти

замуж за этот кусок теста.

Закрыв входную дверь, я иду к Пенелопе, осматривая их маленькую квартирку, заполненную старой изношенной мебелью. Разница наших уровней жизни разительная, с

нотками драматизма.

Пенелопа садится на краешек дивана, а я впериваю в нее взгляд.

— Итак, Пейдж, ты что-то хочешь мне рассказать?

Пенелопа встревает, прежде чем Пейдж может ответить.

— Ей нечего говорить, — помахав рукой перед своим лицом, продолжает. — Черт, Пейдж, это от тебя? Думаю, тебе нужно в душ. Ты воняешь.

Отойдя немного в сторону, Пейдж нюхает себя под мышкой.

— Я ничего не чувствую.

— Трудно почувствовать на себя запах сучки-предателя, — фыркает Пенелопа. —

Лучше иди и помойся.

Оскорбленная, Пейдж поднимается на ноги с маффином и кофе в руках.

— Ты очень грубая, — она уходит к себе в спальню, крикнув через плечо: — Гевин, с

тобой у нее был лучший секс в жизни. Она сказала, что ты почти сломал ее клитор.

— Пейдж! — кричит Пенелопа возмущенно. — Черт! Я больше ничего тебе не

расскажу!

Пейдж хлопает дверью, как только Пенелопа произносит последние слова.

— Черт, — бормочет она себе под нос, играя с рукавом моей рубашки.

Сажусь на диван рядом с ней, как можно ближе, чтобы она не могла убежать на это

раз.

— Самый лучший в твоей жизни? — поигрываю я бровями.

— Она забыла часть про «для мужчины с таким маленьким членом», — спорит

Пенелопа.

Наклонившись вперед, касаюсь большим пальцем ее нижней губы и говорю

вкрадчиво.

— Глупышка, ты чертовски хорошо понимаешь, что это не правда, и знаешь, как я это

понял? По тому, как широко был открыт твой ротик, когда ты в первый раз увидела мой

член, как в твоих глазах заплясали бесята, и как ты закричала, когда я вошел в тебя. Не

говоря о том, как мой длинный мощный член входил в тебя толчками и достиг того

местечка, чего я верен, не сделал ни один другой мужчина.

Ее дыхание тяжелое, взгляд стеклянный, пока мои пальцы гладят ее шею.

— Ты помнишь это? — спрашиваю. — Вспоминаешь, как хорошо было, когда я

наполнял тебя, задевал твои чувствительные окончания? Сначала медленно, затем быстро, пока ты не переставала пульсировать? Ты помнишь это?

— Нет, — отвечает, едва шепча.

— Лгунья, — я наклоняюсь к ней еще немного, моя рука на ее ноге, поднимается выше

по обнаженному бедру. — Ты думаешь о том, как мой язык ласкал твой сосок, как мое тело

возвышалось над твоим, как мое имя соскальзывало с кончиками твоего языка, когда ты

кончала. Ты не можешь перестать думать об этом, вот почему ты покраснела и возбудилась

сейчас.

— Я не возбуждена, — лжет Пенелопа. Это очевидно. Ложь написана у нее на лице.

— Докажи.

— В этом нет надобности, — она скрещивает руки на груди в защитном жесте.

Я всегда прав, и ни за что она не обыграет меня на моем же поле. Время поднять

ставки.

Опускаясь на колени, располагаюсь между ее бедер, раздвигая ноги, и с губ Пенелопы