Тамара Шатохина - Серебряные слезы [СИ]

— Я-а…

— Нет. Это я вам скажу, что если бы даже знал, не сказал бы вам где он сейчас. Но я не знаю, не знаю и беспокоюсь. Это все. Всего хорошего.

Руслан положил телефон на стол, выключив звуковой сигнал. Телефон завибрировал и пополз по столу. Уткнулся в чашку. Руслан отвернулся и стал у открытого окна. Жарко… Спать без кондиционера просто невозможно. Нужно ускорить строительство дома, а то городская квартира уже перестала быть образцом комфортного проживания.

Сзади послышались шаги, на кухню заглянул сын, спросил:

— Ты чего так рано, выходной же?

— Отвечал на звонок. Говорили о дяде Саше.

— А-а. Ну, я ушел. Позавтракал, буду на связи.

— Макс… Дядя Леша вел себя странно, угрожал. Постарайся не ходить один, только с ребятами, не ведись на провокации… Веди себя, как взрослый, сынок, прошу тебя.

— Понял, пап, не переживай. Я все понял.

Входная дверь тихо стукнула, в квартире стало тихо — сын ушел на тренировку, на борьбу. Младшенькая Светка еще спала, и будет спать до обеда, как всегда на выходных. Нужно придумать культурную программу на сегодня, чтобы она не унеслась куда-нибудь с подружками. А завтра необходимо будет приставить к детям негласную охрану. На что способен почти сошедший с ума от беспокойства и ярости волк, не знает никто.

Во время разговора с дядей Руслан внезапно понял, где может быть Сашка. Неожиданно именно им же самим сказанная фраза словно открыла глаза. Они очень сдружились с братом. Иногда Руслан думал, что тот просто не выжил бы без него тогда, в самом начале. И потом… они безоговорочно доверяли и доверялись друг другу и если тот уехал, не сказав ему ни слова… Только одна причина была для этого — его неконтролируемая ревность, его уверенность в том, что Машу нельзя разлюбить никогда и никому, просто невозможно, немыслимо… Только эта мнимая угроза могла заставить его вот так молча скрыться. Значит, он нашел Машку…

Руслан прошел в спальню, постоял в полумраке, глядя на спящую жену. Она тихо сопела в любимую подушку, дорогущую и всегда прохладную, и зимой, и летом. Его умница, его красавица, его любимая Женька.

Они тогда и сблизились, разыскивая Машу. Пытались достучаться до ее родственников, просили, умоляли, даже следили за ними. Сидели вместе в обезьяннике, задержанные за преследование по заявлению отца Маши, когда чуть не довели его жену до сердечного приступа.

Руслан тогда с ума сходил от тревоги за Сашку. И в то же время мучился от того, что вот Маша сейчас свободна, а он уже не стал бы завоевывать ее, хотя и любил еще — не мог. Потому что жаль было Сашку, тот просто пропадал — не ел, не спал, не соображал нормально. А он не стал так страдать, очевидно ведь, что не так сильно зависел от Маши, не так сильно любил. И стать сейчас между ними уже не смог бы, даже если бы нашел ее — искал для брата, чтобы спасти того от отчаянья.

Потом, глядя на его муки, уже почти ненавидел ее — ну какие бабы сволочи — видят только свои обиды, думают только о себе… Спорили об этом с Женькой до хрипоты, до ее срыва, когда она по-мужски ударила его кулаком в живот и повредила руку — вывихнула палец. Он утешал ее и успокаивал, отвез в травмпункт, ждал там. А она даже говорить с ним не стала потом.

Сейчас он вспоминал о том, как начинал видеть в Машиной подруге симпатичную девушку, как удивлялся сам себе от этого. Как поражался своему легкомыслию, непостоянству, сомневался, переживал, что вообще способен на любовь к одной женщине и верность ей, потому, что так быстро стал забывать Машу. От этого было паршиво, и чувствовал он себя ущербным и слабым.

Старался забыть про Женьку вообще, не видел ее почти два месяца и два месяца его никто другой не интересовал. Да и времени почти не было — они с братом Колей, вовлекая во все это Сашку, пытались воплотить в жизнь проект со спортбаром и качалкой. Два года проект сам качался туда-сюда, пока не начал приносить стабильный доход. И во многом это была заслуга Жени — их финансиста и бухгалтера, когда она согласилась помогать им. Потому что Руслан неделями носился по Алтаю и глухой Сибири, закупая лечебные травы и узнавая рецепты тонизирующих и укрепляющих здоровье напитков.

В один из дней он наплевал на свои метания, не выдержал и пришел к университету с цветами. Это стало началом ухаживаний. А она не верила ему, просто тупо не верила. У нее в глазах постоянно был вопрос — что тебе от меня нужно на самом деле?

А ему нужна была она. Он разглядел и ее легкий характер, и верность дружбе, и ум, и чувство юмора, но это потом уже, потом. А сначала — стройную и легкую маленькую фигурку, светлые волосы облаком, глазищи серые, необыкновенно симпатичные веснушки на носу и под глазами. Ну и пусть он непостоянный и так быстро забыл Машу… Женька лучше нее, она-то уж точно не бросит умирать вот так, она очень добрая и немного наивная, поэтому совсем беззащитная. Это не она, а ее могут обидеть и ее нужно подстраховать, защитить, обнять, прижать к себе и не отпускать.

Вспоминал, как не выдержал и поцеловал ее, схлопотав сразу по морде, а Женька плакала и кричала:

«Я не верю тебе, гад, что тебе от меня нужно? Поспорил с кем-то? Я тебя ненавижу, уже год, как ненавижу!»

А он успокаивал ее, гладил по спине, прижимая к себе и сердце заходилось от нежности и надежды — уже год, целый год… Пришлось уговорить ее работать на него, помогать с расчетами, пообещав, что приставать не будет. И потом почти полгода убеждать, что может жить без чужих баб, действительно не засветившись ни с кем, потому, что их у него не было. Дивное дело — не нужны были, не хотелось. Ждал ее и когда дождался… Ждал долго и тяжело — ухаживал, встречал с занятий, дарил цветы, провожал. А однажды в дождь держал зонтик над ее головой на виду всего универа, а она недоверчиво смотрела на него так, что чуть не упала. Пришлось подхватить и нести до машины и тут его терпение лопнуло. Он орал там на нее, признавался в любви, обвинял в бессердечии, слепоте, черствости, снова признавался, довел себя почти до истерики, даже заплакал. Теперь уже она жалела его, гладила по голове и спрашивала неверяще:

— Да ладно, правда, что ли любишь? Меня? И не врешь?

И дожалелась до того, что осталась на ночь у него. А утром Руслан позвал ее замуж. Ходить за ней и снова уговаривать поверить ему, больше не было сил. Нужно было действовать немедленно, срочно, потому что на лице у проснувшейся Женьки уже было написано большими буквами, что он добился хитростью того, чего хотел и теперь бросит ее и сразу же рванет по чужим бабам. Не радость там была от того, что они вместе, а страх и напряженное ожидание.

Это было больно, неожиданно страшно обидело и изменило в нем что-то так кардинально, что женился на Женьке совершенно другой человек — слепой и глухой до всего, что касалось других женщин. Ну не было никого лучше нее, нежней и чище, добрей и правдивее, красивее тоже никого не было и горячее в постели. И его родители души в невестке не чаяли, а уж когда она родила в первый же год сына, а еще через два года и дочку… И эти дети были копией отца, будто близнецы с ним, только разбросанные нечаянно по разным годам рождения.