Тамара Шатохина - Серебряные слезы [СИ]

Ему было уже двадцать три, позади пять лет университета, впереди защита диплома. Это было первостепенной задачей. А потом летние сборы, отборочные соревнования под Москвой и, он уверен — поездка в Европу. Он знал, что лучший и давно шел к этому.

Руслан никогда не имел постоянной девушки. Зачем? Это было что-то, что мешало бы, отвлекало от главного — спорта, учебы. Почему сейчас таким важным оказалось то, что случилось недавно с этой чужой ему, казалось бы, девочкой? Такой сердитой, иногда подчеркнуто нагловатой, отчаянной… И гадство… как же она тогда должна была испугаться, когда они, долбо…ящеры это провернули, затащив ее с лестницы. Действительно ведь считали, что согласится, если предложат кучу бонусов. Что на них нашло? Почему не остановил, а решил просто проконтролировать — дурь же задумали. Идиот! А она с ума сходила от страха, но продолжала бороться, не сдалась. После того, что с ней было раньше, после того, как запись прошла по универу, после того, как бежала оттуда и попала к таким же подонкам здесь. Почти таким же…

Руслан понимал, что, назвав ее почти женой, сильно погорячился. И не только потому, что сам еще не готов был завести семью. Он просто помнил, с каким каменным лицом она выходила, под это «пшла».

Опять упорно билось в мозгу — какого черта вообще затеяли все это, почему он пошел на поводу… от скуки? Так нет же! А теперь… Есть ли у него шанс наладить просто нормальные отношения? Вряд ли. Потому что он был там и не защитил, не помог, а участвовал во всем этом. Маша не простит и не забудет. Это тоже унижение, как и то, что было в Питере. А для нее сейчас все по живому, по больному. Она уезжала от этого, от родных и друзей, из дому, а тут они…

Ну и как это теперь можно исправить? Почему он не понял сразу, что она другая? Как две ее подруги, многие другие девушки. Потому что посмотрела на него с интересом? Зато сейчас понимал, что совершил ошибку, которую нужно исправлять. Но сначала нужно разобраться с теми, которые посмели тронуть ее. Его Машу. Маленькую, тонкую, сильную. И, как оказалось — красивую до изумления, немыслимо, просто невероятно.

Почему она обрезала свои волосы, зачем? Такую красоту… Он уже тосковал по этим волосам, чувствовал почти боль от их потери, от того, что не сможет пропустить пряди сквозь пальцы, подержать в руках, измеряя их тяжесть. Потому и обрезала — чтобы не во что было вцепиться и держать, причиняя боль.

Руслан понимал, что то, что происходит с ним сейчас, похоже на безумие, сумасшествие. Наваждение какое-то больное, почти одномоментное. Почти без надежды на счастливый для него исход. Это точно не любовь. Она другая. Любовь это счастье, как у его родителей — на всю жизнь. Как у его брата Кольки и его жены. А у него — клубок сожаления, ярости и желания, которое не принесет облегчения и наслаждения, а просто будет мучить, потому, что она не подпустит к себе. Она не простит этого «пшла». Не она. Поэтому с «женой» он погорячился, сильно погорячился. Но закончить эту историю он обязан и наказать, если они еще не наказаны. А потом постараться все это забыть. Все равно же не простит…

С братом он расплатился четвертью клуба, который собирался подарить им отец. Свою четвертую часть он получил бы после защиты диплома, а вторую четверть — после первой победы в международных соревнованиях. Брат уже владел своей половиной и знал только об одной части, причитающейся в будущем Руслану. В результате они стали бы равноправными владельцами. Только Руслану это было не нужно, он по любому как-нибудь ушел бы от прямого участия в управлении. Брат уже давно варился во всем этом, знал всю подноготную клубного бизнеса, а он даже посещал их крайне редко — спортивный режим был строгим.

Сейчас брат будет единственным владельцем, а он со своей второй четверти в будущем просто будет получать доход, не вмешиваясь и не мешая зарабатывать этот доход. Это будет страховкой, если не так что-то пойдет со спортом. И еще была мысль — отдать полностью клуб, отжав себе спортбар, совмещенный с ним. Если найти рядом помещение для хорошего тренажерного зала, то бар не будет пустовать. А деньги на строительство или хотя бы его начальную стадию даст победа в соревнованиях.

Это был хороший бизнес-план, просчитанный, содержащий много новых и интересных идей. Просто сейчас некогда было заниматься этим, да еще и на расстоянии. Руслан жил в этом городе, потому что здесь его тренировал Филя — Филипп Иванович, лучший в стране на сегодня тренер по плаванию.

Но сначала — ГОСы, защита диплома, это основное на данный момент. Времени на тренировки почти не было, а запускать их никак нельзя. Все решится уже в этом полугодии. Поэтому сейчас не до личной жизни, нужно подождать с выяснением отношений с Машей. И то, что пройдет какое-то время после того разговора в подсобке — тоже хорошо. Она хоть немного перестанет бушевать и слишком сильно злиться. А он уже сделал все, что мог, объявив ее своей, чтобы к ней никто не приставал и не доставал своим вниманием.

Сессия подходила к концу. Оставалось сдать еще эконом. анализ и статистику, которых я не особо боялась. Теперь не приходилось быть настороже и напрягаться, прячась и избегая придурастой четверки. Даже Руслан где-то пропадал, только изредка мелькая на горизонте. Я расслабилась и посвятила все время и силы учебе, сдавая экзамены. Выкладывалась полностью, зубрила, заучивала, недосыпала. Еле вытянула на четверку экономику, страшно боясь получить вообще пару и потерять бюджетное место. Перевод в другой вуз давал о себе знать. Здесь меня не знали, как активную участницу студенческой жизни, не чувствовали поэтому той легкой симпатии в связи с этим, которая тоже играла роль при получении зачетных оценок. Но я пока справлялась.

В один из теплых летних дней, после консультации, я собирала сумку на подоконнике, перекладывая не влезающие туда тетради и книги. Задержалась и вылетела из аудитории, догоняя девочек. И на выходе впечаталась прямо в грудь входящего в дверь парня. Он подхватил меня, и я машинально вцепилась рукой в лацкан его спортивного пиджака. Сумка упала у ног, рванув вниз вторую руку, а я перепугано дернулась, увидев, что это Руслан. Парень крепко держал меня за талию, поднимаясь другой рукой по спине, остановив ее в захвате на затылке, не давая шевельнуть головой. Я перепуганно выдохнула: — Отпусти сейчас же, убью…

— Ты хоть бы извинилась. Это было бы нормально. А уж поблагодарить за то, что поддержал и не дал упасть, это что — выше планки твоего воспитания?

— Извини… — растерялась я.

Стало не то, чтобы стыдно — просто отпустило возмущение и бешенство. Все равно не удержалась и съязвила:

— И спасибо, конечно, если всегда помогаешь только ради благодарности. Я бы сказала, если бы ты меня не обездвижил. Ты чего, что с тобой? Отпусти.