Беверли Кендалл - Ловушка 0.5

Так ухожу в свои мысли, что даже не замечаю Пейдж — не осознаю, что она сместилась с места, которое занимала — пока не чувствую её руку на своих плечах.

— Поговори со мной, — её голос такой же нежный, как прикосновение.

«А должен ли?» Вот, что мне хочется сказать. Но, конечно, я этого не делаю. Проблема сама по себе без разговоров не разрешится. К тому же я хочу знать, как это произошло.

Оттолкнувшись от столешницы, я поворачиваюсь к ней лицом.

— Это случилось, когда я был дома во время весенних каникул? В ту ночь? — Если в моём голосе и есть недоверие, то оно там потому, что она принимает таблетки, и в тот неожиданный визит домой мы занимались сексом ровно два раза. В десять утра следующего дня я уже летел обратно в Нью-Йорк. Я пробыл дома восемнадцать часов.

До этого у нас с Пейдж не было секса с рождественских каникул. Если она забеременела тогда, то сейчас бы уже была на шестом месяце, что, очевидно, не так. Мой взгляд падает к её узкой талии, потом ниже к худеньким, чуть загорелым бёдрам. Если уж на то пошло, Пейдж похудела с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Я не забыл сказать, что она на таблетках?

Она нерешительно кивает.

— Но как? Ты же пьёшь таблетки. — Мы перестали пользоваться презервативами, когда она начала принимать оральные контрацептивы в выпускном классе старшей школы почти два года назад.

— Ничто не даёт стопроцентную гарантию, Митч. Ты и сам знаешь, — отвечает она, словно зачитав предупреждение прямо с коробки. — Женщины беременеют и на противозачаточных.

Ради Бога. То, что мы попали в неудачную статистику, мне хочется слышать в самую последнюю очередь.

Я тяжело вздыхаю и откидываю голову, устремив взгляд к деревянным балкам, пересекающимся на потолке гостиной.

Чёрт, дерьмо, чёрт, дерьмо, чёрт, дерьмо. Какого хрена она это допустила? Пропустила день? Чёрт возьми. Неужели так трудно выпивать по грёбаной таблетке в одно и то же время каждый день? Мне хочется её спросить, но я не могу себя заставить. Не когда она выглядит так, будто сломается, если я посмотрю на неё чересчур пристально. Трясу головой, прочищая мысли, и опускаю глаза к ней.

— Что будем делать?

Пейдж бросает на меня пронзительный взгляд.

— Я не пойду на аборт, — заявляет она, как будто готовится к бою.

Отлично, она читает мои мысли. Теперь я чувствую себя полным козлом. Мне знакомо, что она сейчас чувствует. У нас был такой разговор в прошлом — теоретический, конечно. Пейдж не занимала политической позиции, но это то, что по её словам, она бы лично никогда не смогла сделать. Лучше отдала бы на усыновление, чем сделала аборт.

— Я знаю, — говорю, притворившись, будто не раздумывал над этим. В конце концов, мы оба замешаны. — Я имел в виду, ты хочешь оставить его или отдать?..

Она качает головой, хлестнув тёмно-каштановыми волосами себя по голым плечам, ещё до того, как я успеваю закончить вопрос.

— Я хочу его оставить. Пр-просто не смогу избавиться от нашего ребёнка, — теперь её голос заглушается слезами.

Наш ребёнок.

Эти два слова вызывают непреодолимое чувство вины, почти истощающее. Я не хочу вспоминать, что это мой малыш. Наш малыш.

Тут же я тянусь и привлекаю её к себе.

— Малышка, не плачь, — шепчу я, прижавшись ртом к её волосам и вдыхая цветочный аромат шампуня. — Я сделаю всё, что ты захочешь. — И кого вообще волнует, чего хочется мне, верно?

Она издаёт тихий удовлетворённый вздох, обхватив меня руками за пояс. Какую бы обиду я не таил, мои чувства к ней всё задушат. Я люблю её. И я буду рядом.

Нравится мне это или нет, у нас будет ребёнок.

* * *

Чертовски уверен, что Уорвику можно отправить воздушный поцелуй на прощание. Невозможность возвращения в Нью-Йорк после рождения ребёнка занимает все мои мысли, пока я наблюдаю, как Пейдж выезжает на своей золотистой Хонде с моей подъездной дороги.

Как только она исчезает из поля зрения, я моментально возвращаюсь на кухню и усаживаю зад на стул у островка. Прикладываюсь лбом к прохладному граниту вместо того, чтобы треснуться об него как мне хотелось.

Моя жизнь в полной заднице.

Понятно, что Пейдж хотела остаться, но после пятнадцати минут обоюдных заверений о том, что мы пройдём через это вместе, до неё дошло, что мне нужно немного времени наедине с собой, чтобы переварить «новости». Ну знаете, чтобы всё устаканилось. Это её слова, не мои. Я же сказал, что мы поговорим о наших дальнейших действиях позже.

Чёрт, да, мне нужно время, чтобы это переварить.

Какого хрена мы вообще перестали пользоваться презервативами? Я могу сетовать на это решение весь следующий год, но ничего не изменится. Я стану отцом.

Я. Девятнадцатилетний студент-второкурсник, который живёт со своей сестрой и её семьёй.

Я не готов быть ничьим отцом. Дерьмо, да я даже не думаю, что готов о самом себе позаботиться.

Мне однозначно придётся найти работу. Переведусь в местный колледж и буду совмещать. И больше никакого футбола, конечно.

В голове мутнеет от одной мысли о том, как поменяется моя жизнь.

Звонок в дверь и последующий стук вырывают меня из размышлений. Сейчас это не лучшее занятие.

За дверью мой лучший друг Джош. Он единственный человек, который испытывает меня, одновременно стучась и зажимая звонок.

Я серьёзно подумываю о том, чтобы проигнорировать его, но моя машина стоит на подъездной дороге, поэтому он знает, что я дома. А это значит, что он никуда не денется, пока я не явлю своё лицо.

Ладно. Мне приходится приложить тонну усилий, чтобы подняться, но я это всё-таки делаю. К тому времени, как я отворяю дверь, он умудряется позвонить в звонок ещё дважды, а я близок к тому, чтобы сломать ему палец, на котором он крутит баскетбольный мяч.

— Что с тобой нахрен не так? — сейчас я взбешён на весь мир, включая его.

Мой рык побуждает его вскинуть брови.

— Почему ты не отвечаешь на телефон? Я звонил тебе четыре раза, — произносит он, будто бы я ничего и не говорил.

— Пейдж была здесь, — ворчу я, а он, тем временем, проносится мимо. Я толкаю дверь, закрывая её за ним. В отличие от моей девушки, ему пофиг, что я выгляжу не особо общительно.

Джош скорее семья, нежели друг. Он разбил нос девятилетнему мальчишке, который толкнул меня, когда мне было девять, а Джошу восемь. С тех пор он вроде как за мной присматривал. В прошлом году он выпустился из Стэнфорда и теперь работает в компьютерной компании своего дяди графическим дизайнером программного обеспечения. Может, он одевается и ведёт себя как типичный качок, но он умнее, чем выглядит или позволяет думать.

— Точно, Пейдж. Она ещё дружит с той… как её зовут? — интересуется он, бросая мяч на пол и прижимая его подошвой.