Синди Майерс - Алиби для любимой

После терактов, помешавших другим гонкам, все возлагали большие надежды на успех спортивного события в Колорадо. Она снова подумала об агенте Люке Ренфро. Возможно, ей следовало вытянуть из него больше информации. Возможно, она встретится с ним сегодня вечером на банкете в честь открытия соревнований.

Сидя за столиком, она намазывала клубничный джем на кусочек пшеничного тоста, как вдруг появился Люк Ренфро и расположился напротив.

При виде его Морган встревожилась.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

Сегодня он был одет в оксфордскую рубашку в голубую полоску с расстегнутым воротом. Закатанные рукава обнажали загорелые руки. Он благоухал кремом для бритья, и от этого свежего, мужского запаха у нее все внутри затрепетало.

– У меня остались к вам еще кое-какие вопросы.

– А почему я должна вам что-то рассказывать?

– Вернувшись в отель вчера вечером, я прочитал кое-что из ваших работ. Вы отлично пишете. Мне стало любопытно, почему вы стали фрилансером, а не входите в штат одного из крупнейших изданий о велогонках.

Она попыталась убедить себя, что нет ничего страшного в том, что он разыскал ее в Интернете.

В современном мире так поступали абсолютно все, не важно, искали они кандидатов на работу или возможных партнеров для свидания. Тогда почему она так разволновалась, что именно этот мужчина копался в ее жизни?

– Такую работу не так-то легко получить, – ответила Морган. Она отпила кофе, ей удалось сохранить хотя бы внешнее спокойствие. – Кроме того, меня привлекает гибкий график.

– Что такого я вчера сказал, что вы испугались?

– Я не испугалась. – Ее голос дрогнул, и она отвела взгляд.

– Возможно, вы отлично пишете, но вот лжете просто отвратительно.

Она снова взглянула на него – он улыбался. Его дружелюбие немного успокоило ее. Она достала телефон и открыла папку с фотографиями. А затем повернула экран к Люку.

– Вы не этого мужчину ищете? – Ее голос дрожал, а сердце болезненно трепетало.

Она сделала эту фотографию Скотта почти год назад во время путешествия по техасским холмам, недалеко от их дома в Остине. Он стоял, прислонившись к изогнутой сосне, а ветерок играл его светлыми волосами, бросая их ему на лоб. Он отказался улыбаться для снимка и даже не смотрел в камеру. В то время она подумала, что он просто в мрачном расположении духа, но теперь понимала, он уже был не в себе, и, как частенько говорил, «его демоны» захватывали лучшее, что было в нем.

– Кто это? – спросил агент Ренфро, его лицо оставалось непроницаемым.

– Сначала ответьте мне, ваш ли это подозреваемый террорист. – От одних этих слов ей уже стало нехорошо, но лучше знать правду, чем продолжать теряться в догадках.

– Нет.

Морган с облегчением вздохнула. Отложив телефон, сгорбилась на стуле.

– Слава богу, – прошептала она, не задумываясь о том, что Люк видит ее в таком состоянии.

– Но я видел его раньше, – продолжил Люк, его улыбка погасла, а голос сделался серьезным.

– Где? – воскликнула она. – Когда?

– Сначала скажите, кто это. И кто он вам.

– Это мой старший брат Скотт.

Что-то – возможно, удивление – промелькнуло в глазах Люка. И она прочла сочувствие в его взгляде. Он определенно не выглядел грозным.

– Он был в Лондоне, – ответил он. – На Туре Британии.

– О! – Она прижала руку к губам, не успев заглушить свой возглас, – она была совсем близко, но не видела его.

– Вы ищете его, не так ли? – мягко спросил Люк, с пониманием глядя на нее. – И чтобы иметь возможность искать его, вам нужен свободный график работы.

– Да. – Она сглотнула, пытаясь взять себя в руки. – Он исчез десять месяцев назад. А до этого был велогонщиком. Отличным гонщиком. Его приняли в состав Олимпийской команды США в Лондоне. А затем начались неприятности.

– Какие неприятности?

– Он стал пропадать. Утверждал, что слышит голоса своих демонов, так он их называл. Он пытался причинить себе вред. Врачи диагностировали шизофрению. Ему назначили лечение, и он почувствовал себя лучше, но ему пришлось оставить велоспорт. Но он продолжил посещать гонки, подрабатывая фотографом.

– На видео с камер наблюдения он был с фотоаппаратом.

Морган закрыла глаза, вызывая в памяти образ брата с фотоаппаратом. Она снова открыла глаза и увидела, что Люк смотрит на нее. Он был спокоен и терпеливо ждал, что она скажет дальше.

– Мы думали, что все образуется, – продолжала она. – Но у лекарства были побочные эффекты – он набрал вес и плохо спал, мы думали, что он с этим смирился и строит для себя новую жизнь. А затем однажды он просто… исчез.

– Не было никаких следов преступления?

Она покачала головой.

– Позднее, когда мы припомнили все, что происходило в последнее время, я поняла, что у нас было много предупреждающих знаков, которые мы просто не хотели замечать. Он был несчастлив. Перестал общаться с друзьями. А затем мы узнали, что он перестал принимать лекарства. Он лгал нам, убеждая, что все в порядке, но нам не следовало ему верить.

Его теплая и сильная ладонь коснулась ее руки.

– Не вините себя, это его не вернет, – сказал он.

Она кивнула и осторожно, хотя и очень неохотно высвободилась из его хватки. Он был так спокоен и уверен и при упоминании о душевной болезни брата не отшатнулся от нее. Полицейские, принимавшие заявление об исчезновении Скотта, были подозрительны и безразличны. Они не хотели тратить время на поиски двадцатишестилетнего мужчины, который решил отвернуться от общества, тем более душевнобольного мужчины.

– Я собираюсь задать вам вопрос, который будет вам неприятен, но вы должны честно ответить на него.

Она кивнула.

– Вы считаете возможным, что ваш брат имеет отношение к терактам на велогонках?

– Нет!

– Но когда мы вчера разговаривали, когда я сказал, что ищу террориста, вы ведь именно этого испугались, не так ли? И именно поэтому показали мне сегодня его фото?

Морган неохотно кивнула.

– Вы можете так подумать, но я в это не верю, – ответила она. – Скотт никогда не был склонен к насилию. В периоды обострений он пытался причинить вред себе, но не другим.

– Душевные болезни могут подчинять себе людей и заставлять их делать то, что они никогда бы не сделали в нормальном состоянии, – заметил Люк. – Он мог испытывать неприязнь к профессиональному велоспорту, поскольку больше не мог заниматься любимым делом.

– Но вы ведь только один раз видели его на гонке, не так ли? Его не было на гонке Париж- Рубэ, где произошел первый взрыв?

– Его не было ни на одной записи с камер наблюдения, которые я просматривал.

– Не думаю, что он чувствовал бы себя комфортно там, где говорят на незнакомом ему языке, – сказала она. – Непривычные ситуации смущают его, но Лондон он неплохо знал с тех пор, как занимался велоспортом. Ему всегда там нравилось.