Евгения Перова - Только ты одна

– У меня три девчонки дома, вот и догадался. Тоже обожают переодеваться по пять раз на дню. Кстати, а что за девчонка там у Федора?

– Ой, это Янка! Его безответная любовь! Вообще-то она дочка Фединого будущего отчима, сама из Петербурга, там у нее жених, но, похоже, они расстались, а она беременна, представляешь?

– Высокие, высокие отношения, – задумчиво произнес Макс. – Просто Санта-Барбара какая-то.

– Ага, – радостно подтвердила Алина. – Бразильский сериал.

Глаза ее сияли: Макс больше не злится и разговаривает с ней ласково!

– Волосы-то зачем обкромсала, дуреха? – Макс невольно улыбнулся, глядя на сияющее лицо Алины. – Такие красивые волосы!

– Они отрастут.

– Отрастут, это точно, – улыбка его вдруг погасла. – Ладно, до завтра. С родителями я` буду говорить, а ты потом тоже лишнего не болтай. Свою версию я тебе по дороге сообщу. Пока не придумал.

Макс сказал, что сможет отвезти Алину только утром, и она согласилась, потому что боялась встретиться с родителями. Она все время пряталась в своей комнате – лежала на кровати, свернувшись калачиком, и вздыхала. Потом ей делалось стыдно, и она выползала из гнезда с намерением принести хоть какую-нибудь пользу, но делать было совершенно нечего: еду Федя заказывал, посуду мыла машина, убиралась домработница. К Феде Алина боялась подходить, чтобы Янка чего не подумала: у них и так все запутано, а тут еще Алина. Да и Федя смотрел на нее как-то странно, а он просто сокрушался о прекрасных волосах Алины, так варварски обрезанных. У него самого была роскошная шевелюра, причинявшая массу хлопот, поэтому он знал, сколько усилий требуется, чтобы вырастить такое богатство. Но в то же время Федору стало легче общаться с Алиной: из гламурной красотки она превратилась в девчонку, попавшую в беду. Потом Алина нашла на полке пару книжек, которые читала сиделка: «Унесенные ветром» и «Поющие в терновнике», и увлеклась. А после обеда к ней пришла Янка:

– Слушай, чего ты просто так сидишь? Давай я тебя порисую, что ли. А то мне скучно.

– Ладно. Как мне сесть?

– Так нормально. Халат ты, конечно, не захочешь снять?

– Нет, прости. Я не могу.

– Да я понимаю. Ничего, скоро дома будешь. Все образуется. Голову влево поверни! Вот так хорошо.

Алина сидела на кровати и рассеянно смотрела на Янку, которая сосредоточенно чиркала карандашом в большом альбоме. Потом спросила:

– А как ты поняла, что будешь художником?

– Мне всегда нравилось рисовать.

– А я не знаю, что мне нравится…

– Так разве бывает?

– Наверное, у меня никаких талантов нет.

– Ты красивая.

– Это же не талант. Ты вот тоже красивая, а еще и художница.

– Нет, я хорошенькая и обаятельная. А ты красивая. Совершенная! Может, хоть плечи откроешь?

Алина усмехнулась и спустила с плеч халат, приоткрыв и часть груди.

– О, спасибо! А чем же ты всю жизнь занималась?

– Ерундой какой-то, честно говоря. Сейчас вспоминаю – словно это и не я вовсе. Другой человек.

– Ну, еще бы! Конечно, ты должна была измениться. Такое пережить! Алина… Ты что…

Янка вскочила и бросилась к Алине, которая тряслась крупной дрожью, зажмурив глаза:

– Я не могу, не могу, не могу!

– Тихо, тихо, – Янка обняла Алину, и та заплакала:

– Я так стараюсь не думать об этом, забыть, а ничего не получается! Вдруг его лицо передо мной возникает! Ухмылка, взгляд! Я все время чувствую его руки на своем теле, его…

– Он что, тебя насиловал?

Алина вдруг зарычала и схватилась за волосы, с силой дергая пряди, – Янка в ужасе поймала ее руки и сжала:

– Перестань, ну что ты!

– Знаешь, что самое ужасное? Сначала мне нравилось спать с ним. Я просто с ума сходила! А когда перестало нравиться, деваться уже было некуда. Он умел меня зажечь, понимаешь? Даже когда я не хотела. А это так противно! Чувствуешь себя заводной куклой. А потом стало очень жестко. И больно. Самое страшное, что я никогда не знала, чего от него ждать. Иногда он сразу приходил злой, а иногда… Улыбался, нежничал, ласкался. И я, дура, начинала думать, что мне все примерещилось, что это была случайность, что я сама виновата: разозлила его своей тупостью!

– Все, все, успокойся!

– А сейчас я себя просто ненавижу. Мне кажется, я грязная. Отвратительная.

– Послушай, все пройдет! Ты знаешь, что у нас в течение четырех лет меняются все клетки? Обновляются! Представляешь? Ты будешь вся новая! Другое тело! Которого он и не касался! Просто надо немного потерпеть.

– Правда? Это обнадеживает…

– Эй, вы чего ревете-то?

Девушки обернулись – в дверь заглядывал Федор.

– Мы ничего, мы так, – поспешно проговорила Алина, вытирая слезы рукавом халата.

Федя с сомнением на них посмотрел и сказал:

– Я подумал, может, вы мороженого хотите? Заказал всякого разного. Будете?

– Будем! Хотим! – закричали девушки вразнобой.

– Пошли тогда. Можем вино открыть. Я тут одну программку сдал, отметим.

В результате Алина, больше налегавшая на вино, чем на мороженое, напилась так, что Федору с Янкой пришлось укладывать ее в постель, а утром она с трудом разлепила глаза и еле успела одеться к приходу Макса. Войдя, тот спросил у Феди:

– Сколько у тебя тут девушек сегодня?

– Все те же.

– Ну ладно, одну сейчас увезу.

Федя вздохнул – честно говоря, он боялся оставаться с Янкой наедине. Он не понимал, что происходит и какие у Янки планы, а на вопросы она не отвечала. Федя перестал спрашивать, но страшно мучился, строя догадки и переходя от отчаяния к надежде. Алина прощалась с ними вся в слезах, и Федя с трудом увернулся от ее объятий:

– Я так тебе благодарна, так благодарна! Прости меня за все! Янка, ты такая замечательная, спасибо тебе!

– Да мне-то за что? – пробормотала Янка. Увернуться она не успела и обреченно вынесла Алинины объятия и поцелуи.

– Вы такие хорошие друзья! – всхлипывала Алина. – Мы же друзья, правда? Спасибо вам!

– Всем спасибо, все свободны, – сказал Макс, которому надоела эта оргия прощания, взял Алину за плечи и развернул к двери. – Поедем, красотка, кататься. Давно я тебя поджидал.

Усевшись в машину, Алина перестала плакать и даже достала косметичку: посмотрела на себя в зеркальце и вздохнула. Макс усмехнулся: эти девчонки!

Они долго выбирались из Москвы, заправлялись, потом еще выпили кофе в придорожной забегаловке. Алина все вздыхала.

– Родителей боишься? – спросил Макс.

– Очень. Особенно папу.

– Я с ними поговорю. Алин, я понимаю, каково тебе. Ничего, все образуется. Главное – ничего не бойся. Ты подумай: все самое страшное с тобой уже случилось. Чего тебе теперь бояться? Ты такое вынесла, что и взрослый мужик взвыл бы!