Элис Клейтон - Римское сумасшествие

С пробкой в зубах он расписывал моё голое тело при помощи домашнего Кьянти. Оставляя приятную красную жидкость на каждом сантиметре моей кожи, покрывая ею все вершины и впадины, он одновременно наблюдал за происходящим с...возбуждением.

– Воды! – хриплым голосом произнесла я, накрывая салфеткой пылающую кожу. – Agua? Aqua? Как, чёрт возьми, будет по-итальянски вода? – Вместо этого я схватила бокал и залпом выпила всё вино.

– Может, стоит пока повременить с выпивкой, не забывай про разницу во времени,– произнесла Дэйзи, отодвигая бокал подальше от меня.

Марчелло хмыкнул и небрежно закинул руку на спинку стула, на котором сидела его подруга. Он полностью отвернулся от меня. Да уж, игнор он и в Африке игнор.

Кто-то на другом конце стола что-то крикнул ему, отчего он улыбнулся. Пока он отвечал, мне открылся прекрасный вид на его губы. Профиль лица, от которого всё внутри меня сжималось, а сердце...

Пока я была полностью поглощена мыслями о призраках из прошлого, коллеги Дэйзи решили напомнить о себе. Как Дэйзи и предупреждала, Томмасо был опытным соблазнителем. Он однозначно был красивым. Кроме того, что он мило выглядел, этот его акцент... О боже. Уж я-то знаю, что это такое.

Если бы в моей жизни не творился такой беспорядок, возможно, он мог бы стать моим итальянский увлечением, но в данный момент... Я в буквальном смысле сидела напротив своего последнего увлечения. Господи, это было похоже на сюжет одной из тех мелодрам, которые показывают по ТВ. Всему этому должно быть какое-то другое описание. Шалости, неблагоразумие. То лето я провела, лёжа на спине, на боку, на животе, боже правый, всё время...

Я собрала все силы, чтобы постараться вести себя нормально. Я не могла позволить, чтобы хоть кто-то в этом ресторане понял, что мы знаем друг друга. И состояли в интимных отношениях.

Рядом со мной появился официант и ловко поставил тарелку с закусками. Все были заняты обсуждением различных проектов. Говорили о работах по реставрации Латеранской базилики, какое-то наведение порядка в здании рядом с Форумом. Со ртом, набитым вкуснейшими томатами, которые я когда-либо пробовала, я слушала, смотрела и впитывала всё происходящее вокруг.

Слушая разговоры, взгляд мой постоянно возвращался к Марчелло. Сначала я пыталась игнорировать желание, скрытое глубоко внутри побуждение изучить его. Чем больше я пыталась подавить его, тем чаще мой взгляд останавливался на нем. Моему сопротивлению совсем не помогал тот факт, что он сидел как раз напротив меня и выглядел дико сексуально. Марчелло было чуть за тридцать, и выглядел он просто великолепно .

Его темно-каштановые волосы были чуть длиннее, чем я помнила, они слегка вились около ушей, что делало завитки еще более заметными. Если когда-то в нем и были какие-то мягкие линии, то сейчас они полностью исчезли, открывая сильное и точеное лицо. На его носу, который я всегда считала самой привлекательной частью его лица, появилась еще одна горбинка. Бьюсь об заклад, это травма после очередной игры в футбол. Серьга, которую он когда-то носил, тоже исчезла. Сейчас на шее висел небольшой серебряный медальон, выглядывающий через расстегнутую белую рубашку. Когда он говорил, то я буквально наслаждалась глубиной его голоса и тем, как он перескакивал с английского на итальянский.

Пока божественный теплый суп наполнял мой нервный желудок, я рассматривала его руки. Длинные загорелые пальцы были испещрены мелкими шрамами – никакого кольца я не заметила. Трудолюбивые руки, которые, я не сомневалась, были такими же грубыми и сильными, как и раньше. Я подавилась вышеупомянутым супом – из прекрасно обжаренной летней спаржи – в тот момент, когда представила себе эти руки на моём теле.

Даже сидя за столом, я могла с уверенностью сказать, что его мускулистое тело сильно изменилось. Грудь стала шире и рельефнее. Благодаря загару его оливкового цвета кожа переливалась при мерцании свечей, а угловатые черты лица казались более рельефными. Мне хотелось подойти к нему поближе и в то же время отодвинуться подальше, чтобы побороть желание прильнуть к нему и вдохнуть запах его кожи. Несмотря на то, что так много в нем изменилось, мне жутко хотелось узнать, пахнет ли его кожа так, как раньше.

В итоге всё моё внимание вернулось к его глазам. Эти юношеские искорки всё еще мерцали во взгляде, хотя он уже был старше и мудрее. Кроме тех случаев, когда она смотрел на меня. В эти моменты в его взгляде читалась полная безучастность.

Когда вы думаете о примирении, то обычно в голову приходят какие-то счастливые моменты. Крепкие объятья, обмен новостями радость от того, что увидели этого человека снова. Но Марчелло выглядел каким угодно, только не счастливым от того, что увидел меня. Хотя, по правде говоря, я не могла винить его.

Я не могла отогнать от себя мысль о том, что он старательно избегал смотреть на меня. Его тело было полностью обращено к рядом сидящей ошеломляющей подруге.

Я застонала от тающих во рту гноччи [итальянские клёцки – прим. пер.], и это был единственный раз, когда он непроизвольно взглянул на меня.

– Черт побери, это просто нереально вкусно.

Марчелло повернулся и уставился на вилку, которая исчезла у меня во рту вместе с очередным кусочком. Его взгляд замер на моих губах, пока его пассия не отвлекла его, взяв за руку, и вернула его внимание обратно к беседе.

Всего было уже слишком. Слишком много вина, слишком много пасты, слишком много милых мерцающих огоньков над головой, слишком много теплой атмосферы, слишком много великолепных, талантливых тридцати-с-чем-то-летних людей с их милым и эксцентричным тщательно продуманным поведением по отношению к сидящим напротив, слишком много напряжения и безусловно, слишком много прошлого, которое свалилось на мою еще не привыкшую к разнице во времени и убежденную в том, что весь мир остановился, милую маленькую голову.

Я уже упоминала про «слишком много вина»?

Чувствовать Марчелло – его взгляд, его руки и губы, и рот и всё остальное – когда нас отделяло всего несколько дощечек из древнеримского дерева, всё это было слишком. Мне нужно было выйти, прогуляться, убежать, улететь, или...

– Извините, мне нужно в дамскую комнату. Пойдешь со мной? – выгнув бровь, я обратилась к Дэйзи, дав понять, что она определенно должна пойти со мной.

– Конечно. Scusi, – произнесла она, и одновременно Марчелло встал, чтобы пропустить её. Он встал, чтобы она прошла, но его взгляд был сосредоточен на мне. Пылающий, вопросительный, изумленный.

Я чувствовала, как резко подскочил пульс, как сердце затрепетало в груди. Мне страшно хотелось убежать, убежать прямо в этот момент, прежде, чем я не смогу себя контролировать, прежде, чем из моего рта вырвется слова. Слова « боже правый, это ты », и « ты всё еще самый красивый мужчина в мире, и прости меня за всё ».