Ирина Давыдова - Разорванные цепи

Я стояла у стены и молча смотрела, как мой муж, взбешенным ураганом, носился по комнате, бросая свои вещи в раскрытый чемодан. Любовно выглаженные, мной, рубашки, сейчас нервно срывались с вешалок распахнутого шкафа-купе, и небрежно скомканные летели в жадно открытое нутро монстра-кофра. Он лежал, невостребованным, на антресолях уже который год. Как муж вообще вспомнил о нем, если даже я не знала, по какому случаю он был куплен. Да уже и неважно это, сейчас настал "звездный час" этого вместительного чудовища, который поглотил уже треть гардероба мужа. Алексей, сильными тренированными руками, с остервенением нажимал на неподдающуюся крышку, в попытке закрыть на все молнии и замки. При этом, он гневно косился в мою сторону, не переставая кидать колючие, невозможно жестокие в своей несправедливости, слова:

— Ты просто дура, если считаешь, что я жил с тобой все это время по любви. Да нах*ен ты мне нужна? Если бы не деньги твоего папочки, никогда бы на тебе не женился! Потерять пять лет своей жизни! Ты прицепилась ко мне, как пиявка. Я и не думал, что это может так затянуться. Да еще и родила этого ублюдка! Какого черта? Я же просил тебя сделать аборт. Почему не послушала? Теперь еще и алименты будешь требовать? Если бы не Марго, не выдержал бы этой жизни с тобой и дня. Ты ничего не получишь, манипулируя сыном, сделаешь только хуже для себя. Не стой у меня на пути, я больше не хочу тебя видеть! Даже не вздумай искать встреч со мной и ныть, как тебе плохо!

Я резко вскинула голову, в упор взглянув на мужа.

— Не дождешься! И не смей так говорить про Егора! Он твой сын тоже, в нем течет и твоя кровь.

Как ты можешь так о нем? Ему же всего три года, он совсем малыш. Когда ты стал таким моральным уродом и сволочью, Алексей? Когда изменился? Ты же не был таким жестоким!

— Не перебивай, слышишь? Ты никто, все это время отсиживалась за моей спиной, наслаждаясь жизнью, когда я пахал день и ночь, гробя свое здоровье на твою поганую семейку.

— Если ты и пахал где-то по-настоящему, то в постели у своей любовницы. День и ночь выкладывался, не щадя себя, забывая про фирму на несколько дней. И пропадая в многочисленных командировках. А я, глупая, не могла понять этой твоей тяги к постоянным отъездам по любому поводу!

— Закрой свой поганый рот! У меня скоро появится свой ребенок, вот его я обязательно буду любить. Марго беременна. И я рад, что этот фарс закончился. Вы мне не нужны, я с радостью вычеркну вас из своей жизни, и забуду, как страшный сон. Ты воспитываешь Егора не так, как полагается воспитывать пацана, дрожишь над ним, потакаешь во всем, он твой сын, вашей породы, и любит только тебя. Даже похож на твоего папочку. Зачем мне такой щенок?

— Не смей так о Егоре! Когда он мог тебя полюбить? Ты совсем не уделял ему время, он показывает на фотографию, когда спрашивают, где его папа. Спит, когда ты приходишь, а утром спишь ты, когда я его отвожу в садик. Не припомню ни одного раза, чтобы ты поиграл с ним или отвел на прогулку в парк, как все отцы. Последний раз ты отправил секретаршу в магазин, чтобы она, — не ты, заметь, — купила нашему сыну игрушку, на его день рождения. А перед этим был курьер, который принес конструктор, предназначенный для игр ребенку, от восьми до десяти лет, но никак не двухлетнему малышу. У тебя на нас никогда не было времени, теперь то я понимаю, кому оно предназначалось. Моей любимой подруге Марго, которая по совместительству была все эти годы твоей любовницей. А я дура и не замечала ничего. И, между прочим, я тоже работаю, и зарабатываю не меньше тебя. Только, благодаря моему покойному папе и его деньгам, оставленным мне в наследство, ты можешь содержать эту свою Марго, а не нас. Я сама смогу обеспечить себя и своего сына. Не бойся, мне не нужны алименты от тебя. Мне от тебя вообще ничего не нужно. Я не хочу, чтобы мой ребенок жил в этой грязи из лжи и фальши, в которую ты затащил нас. Так что, не беспокойся о своем финансовом состоянии, я на него не посягну при разводе. Заберу только то, что принадлежит мне и Егорке.

— Чертова су*а! Опять ты все сводишь к деньгам, но даже не надейся, ты их не получишь! Это компенсация за то, что отравила мне жизнь своим присутствием, за то, что я столько лет вынужден был делить с тобой постель. Ты себя в зеркало-то видела? Мне всегда нравились блондинки, а не твои брюнетистые патлы! Ты даже перекраситься не захотела, когда я тебя об этом попросил!

— Так вот для чего мне нужно было перекраситься? Только вот я все равно не стала бы Марго!

— Теперь не нужно притворяться, ложиться с тобой в постель и делать вид, что все в порядке. Как же вы задолбали, с вас просто выворачивает и тошнит. Правильные, приторные, вежливые моралисты. Всю жизнь жить по указке твоего отца, который распланировал жизнь своей любимой доченьки и внука на годы вперед! Ни с кем не считаясь, рта мне не давая раскрыть! Под наблюдением и опекой, где каждый мой шаг и поступок, под лупой рассматривался. Твой папаша всегда меня ненавидел, ни во что не ставил, я был для него земной червь, недостойный ползать у ног его принцессы. Я тварь? Что ты знаешь обо всем? Кто настоящая тварь, так это твой покойный папочка! Страшная, безжалостная мразь, ядовитой змеей оплетающая жертву, беспристрастно наблюдающая за последними конвульсиями жертвы. Хищник, неотвратимо настигающий свою добычу, и с удовольствием пирующий кусками человеческой плоти!

В какой-то момент мое сознание будто раздвоилось. Как в замедленном сне я наблюдаю со стороны за своими действиями, и в то же время двигаюсь вперед. Вот, в доли секунды, я очутилась около Алексея, а в следующую, моя правая рука, с сжатыми для нападения пальцами и острыми ногтями, впилась в лицо мужа, оставляя кровавые царапины. Мозг отключился, оставив для действия только набор команд — вцепиться, бить, рвать, кусать! В следующие секунды мои руки были отстранены от лица, шею сдавила мужская рука, и я отлетела к стене, от удара затылком едва удержавшись на ногах. Дыхание сбилось, горло саднило, а скула пульсировала болью от тяжелого мужского удара.

— Бешеная стерва! Скажи спасибо, что я не хочу с тобой связываться по-настоящему. Ты не стоишь моих нервов. Да я бы с удовольствием придушил тебя, но не хочу пачкать о тебя руки!

Говоря это, он открыл верхний ящик секретера, достал пачку бумажных салфеток и начал убирать кровь со своего лица. А я с каким-то злым удовлетворением смотрела на глубокие царапины от моих ногтей, на этой идеальной роже. Как же он мог так безупречно играть свою роль любящего мужа, ни разу не сбившись за все эти годы брака? Кто все это время стоял за его спиной, подсказывая и направляя, не давая сорваться во всю ненависть, которая сейчас рекой выплескивалась на меня? И что стало причиной его истеричного поведения? Не верилось, что это просто беременность Марго…