Марина Буторина - Корпорации [СИ]

Рей замирает в нерешительности.

Она сглатывает, не в силах отвести взгляд от нежданной находки.

Кайло упоминал, что его стихи записаны в блокноты. Может ли так статься, что это один из них?

Она больше не спрашивала его об этом — не поднимал тему и сам Кайло, из чего она сделала вывод, что для него это личное.

Но, если признаться, Рей просто сгорает от любопытства. И ведь не будет беды, если она на минуту заглянет внутрь и прочитает хоть один? Конечно, она тут же себя одергивает, но… из ванной все еще доносится звук льющейся воды, а блокнот — он вот тут перед ней — только руку протяни.

Решившись, Рей, словно зачарованная, протягивает руку, берет его и как можно бережнее раскрывает, и, поскольку в нем оказывается закладка, тот раскрывается на определенном развороте, полностью исписанном… схемой?

Бросив торопливый взгляд на дверь в ванную, Рей начинает вчитываться, и с первых же строк ее бедное сердце заходится в бешеном стуке, а голова начинает кружиться, как перед обмороком.

Редкие предложения и отдельные слова перемежаются стрелками, знаками вопроса, и многоточиями. Написано хоть и порывисто и небрежно, но очень ровным, красивым почерком:

«Акции Скай. Корп. (множество вопросительных знаков) —> Рей (множество восклицательных знаков и обведено в кружок)  вернет матери (два вопросительных знака) — откажется (вопросительный знак) — оставит себе (восклицательный знак, ниже примечание: вероятнее всего мать настоит)». Напротив стоит жирная галочка.

«Рей —> получит свободу действий (дальше множество стрелочек) оставит все как есть (вопросительный знак), изменит направление работы (вопросительный знак, ниже примечание: вероятнее всего (восклицательный знак)) получит возможность действовать самостоятельно». Еще одна уверенная галочка.

«Вероятно: мать вызовет на разговор. Вероятно: придет лично (знак вопроса). Очень вероятно (подчеркнуто двумя линиями): застанет Рей».

Рей моргает, перед глазами все плывет. И, конечно же, очередная галочка, ведь так все и случилось.

Дальше все выглядит очень путано: упоминание ее имени, имен Леи, Люка, По, сплошные стрелки и знаки вопросов. Где-то она видит галочки, где-то восклицательные знаки, продавившие бумагу.

На этом развороте запись заканчивается и, очевидно, если перевернуть страницу, продолжается на следующей странице, но Рей и того хватило.

Она смахивает навернувшиеся на глаза слезы и, машинально сунув блокнот под мышку и подхватив свою сумку и куртку, торопится обуться в прихожей и выскочить из студии.

Хакс безрадостно нанизывает овощи на вилку.

Милли уже разобралась со своей миской и теперь сидит на стуле напротив него и смотрит все такими же голодными глазами.

Вилка отправляется в рот.

— Ты же не будешь это, — прожевавшись и проглотив, замечает он, но кошка продолжает вымаливать взглядом кусочек.

Он выкладывает брокколи на краешек стола перед ней. Милли принюхивается, потом смотрит на него, как бы говоря: «Хозяин, ты в порядке?», после чего спрыгивает на пол и, задрав хвост трубой, убегает скрести лоток.

Хакс тяжело вздыхает и продолжает свой ужин в одиночестве.

Его жизнь вернулась в прежнее русло.

Мысли о Рене беспокоят его все реже; они стали мелкими и незначительными — наверное, он просто устал пытаться придумать что-нибудь путное.

Мысли о Роуз разрослись настолько, что он перестал их замечать — теперь это одно огромное полотно, на котором разыгрывается день за днем его жизнь.

Позже, переделав все дела по дому и просидев за компьютером за отчетом по работе до ряби в глазах, он плетется на кухню, где зачем-то открывает холодильник.

Есть сегодня нечто меланхоличное в его настроении. Хочется то ли пойти в ближайший бар и поплакаться бармену за стойкой (вот только он не поклонник выпивки), то ли посмотреть какую-нибудь слезную мелодраму (что тоже не больно ему по душе).

В морозилке он с немалым удивлением обнаруживает банку клубничного мороженого.

В памяти тут же всплывает воспоминание об их с Роуз совместном походе за покупками: она накидала ему всякой всячины в тележку, сказала — он должен разнообразить свое питание, пробовать новые вкусы. Ему еще потом целый вечер крутило живот от копченой рыбы, запитой шоколадным молочным коктейлем.

Но это мороженое…

«Хорошо, удиви меня, Клубника-с-йогуртом».

Он добирается до гостиной, где устало валится на диван перед телевизором.

Кошка поджидает его там — вылизывается в кресле после погрома у лотка. В том самом кресле, в котором, бывало, сидела Роуз, свесив ноги через подлокотник.

Хакс достает из ниши кофейного столика плед с рукавами, вскрывает банку мороженого, протягивает ноги на этот же столик и начинает листать каналы.

Мороженое оказывается сладким с кислинкой, а на одном из каналов он натыкается на фильм-катастрофу. Такое ему нравится.

Хотя это еще и мелодрама, и это ему не нравится.

Но главную героиню зовут Роза…

Хорошо, все-таки нравится.

Завязка сюжета уже миновала, и он окунается в гущу событий, разворачивающихся посреди океана, сам того не замечая, поглощая ложку за ложкой. Героям, терпящим бедствие в ледяной воде, так же холодно, как и его пищеводу.

К тому моменту, как Роза умоляет возлюбленного остаться с ней, Хакс скребет ложкой по картонному дну банки.

— Какая ж несусветная чушь… Подвинься, дура! Ты еще можешь его спасти, — он кривится.

И когда тело молодого героя опускается на дно, Хакс щелкает кнопкой пульта.

— Бездарщина, — сетует он кошке.

Однако что-то его не отпускает. Он ложится спать, но вместо того чтобы закрыть глаза, все ворочается, глядя то на стену, то на окно.

Жизнь складывается как-то незадачливо.

Его ждала блестящая карьера — в этом он был уверен. И он делал для этого все возможное, но выживший из ума старик и выскочка, обогнавший его на повороте, спутали ему все карты. В итоге он все там же, будущее компании неизвестно, а перспектив не видно и в помине.

Но, пожалуй, самое тревожное во всем этом — то, что ему как-то странно безразлично вдруг стало все, что касается его карьеры, работы, личностного роста и всего того, что всегда казалось ему самым важным.

Это слишком на него непохоже. И он бы подумал, что зашел на очередной виток депрессии, но доктор заверил его, что с ним все в порядке. Да и таблетки он пить не бросал.

Смутная догадка скребется в сознание, но она настолько идиотична, что Хакс ворочается еще добрых десять минут, отказываясь ей верить.

Он просто все еще под впечатлением от того нелепого фильма, где одна из величайших трагедий в мировой истории сведена к тривиальному романчику с душком.