Вера Колочкова - В объятиях самки богомола

Потом мысли ее плавно перетекли к собственным проблемам, которых было немало и которые надо было как-то решать. Вот, например, проблема номер один — Оленькин выпускной. Всего ничего осталось до выпускного, а у Оленьки нет платья. Жаль, что премию квартальную так и не дали, хоть и обещали, что будет. А она так рассчитывала на эту проклятую премию! И где теперь деньги брать, если зарплата такая, что едва хватает свести концы с концами? Придется как-то выкручиваться, экономить на всем, даже на парикмахерской. Да что там парикмахерская — во всем придется себе отказать, абсолютно во всем. А может, и продать что-нибудь придется. Колечко с аметистом, например. Жалко колечко, его Паша покойный дарил… Ну да ладно, и без колечка обойтись можно. И еще можно что-нибудь продать, надо подумать. А еще можно в столовке днем не обедать, с собой из дома что-нибудь брать. Правда, много на обедах не сэкономишь, но все же… А коллегам можно сказать, что за фигурой следит, к лету похудеть хочет. Правда, это «похудение» нелепо будет выглядеть на фоне обросшей до безобразия стрижки, отсутствия хорошего маникюра и старых, тоже до безобразия стоптанных туфлей… Зато у Оленьки будет новое платье на выпускном! Не хуже, чем у других девчонок! А может, и лучше!

Успокоенная последней мыслью, она перевернулась на другой бок, закрыла глаза, улыбнулась. Что-то все-таки есть в осознании своей материнской жертвенности красивое и высокое. Такое высокое, что аж дух захватывает. И там, на вершине духа, видится Оленькина счастливая жизнь, и ничего не нужно более для матери, чем ощущение этого потенциального дочернего счастья… А разве может быть по-другому? Нет, не может. Если ты настоящая мать, конечно, а не ехидна какая-нибудь, которая гонит своего ребенка в ночь, в одной ночной рубашке, прикрытой плащиком.

И уже в сонной совсем голове сформировалась последняя благая мысль — надо бы с утра блинов напечь, пока девчонки не проснулись. Будет воскресное чудесное утро, и все будет хорошо.

Марта проснулась от назойливого сытного запаха и долго не могла понять, откуда он взялся. Потом вспомнила вдруг — она не дома, вчера ведь к Оле пришла ночевать после ссоры с мамой.

Открывать глаза не хотелось. Наверное, рано еще. А запах… Это, наверное, Наталья Петровна на кухне возится. Она часто блины печет, говорит, что это большая экономия — и сытно, и дешево получается. А то, что это «сытно и дешево» на боках лишними килограммами откладывается, об этом Олина мама не думает. Да и Оля тоже не слишком этим обстоятельством озабочена. Вот странно — почему? Хотя это ее дело, конечно.

Потом ее мысли плавно перескочили во вчерашний вечер, в разговор с мамой на кухне. Странно, но никакой обиды на маму уже не было. Наверное, растворилась во сне, ушла в никуда. Сейчас даже и не вспомнить, зачем вчера унеслась из дома, зачем перепугала бедных Наталью Петровну с Олей.

Марта открыла глаза. Оля тоже не спала, смотрела на нее с улыбкой, подложив под щеку обе ладошки.

— Доброе утро! Проснулась наконец? А я лежу тихо, смотрю на тебя, боюсь разбудить.

— Ну и зря. Ты же знаешь, что я сова, могу по утрам долго спать.

— Ну да… — снова тихо проговорила Оля. — Ты сова, а я жаворонок.

— А чем это так пахнет, Оль? — спросила Марта, потянув носом воздух.

— Это мама рано встала, блинов напекла.

— Ну, я так и поняла… — незаметно для Оли ухмыльнулась Марта.

— Мама нас не будит, жалеет, наверное. Ну что, подъем? Тем более скоро Димка придет.

— Димка? С утра в воскресенье? Зачем?

— А я обещала с ним физикой позаниматься. Когда я ему объясняю, он все понимает. Наверное, потому, что я ему очень нравлюсь… Как думаешь?

— Да тупой твой Димка, если с первого раза не понимает, вот и все объяснение!

— Ну зачем ты так, Марта! И вовсе он не тупой, он очень способный, между прочим. Да, ленивый немного, но способный!

— Ладно, не сердись. Мне ведь просто за тебя обидно, зачем ты к этому Димке прилипла. Могла бы и лучше найти. Тем более все равно у вас с Димкой ничего не получится, зачем только время тратить…

— Это почему же у нас ничего не получится? — удивленно моргнула Оля, садясь на постели.

— Да потому, что скоро начнется совсем другая жизнь! Вот поступим с тобой в институт, и начнется! Другие знакомства будут, другие отношения. Студенческая жизнь такая насыщенная, такая интересная! И ребята будут более интересные.

— А мне никаких других и не надо! Мне Димка нравится! А если тебе он не нравится, то это еще ничего не значит. Да ты и не влюблялась еще ни разу и потому не понимаешь, что это такое. А мы с Димкой… У нас…

— Ладно-ладно, поняла я тебя, поняла! — легко шлепнула Марта Олю по спине. — Остановись, хватит кудахтать, можешь не продолжать! Я так уже поняла, что лучше Димки никого на свете нет! Давай будем подниматься, я домой пойду…

— Как — домой? — обернулась Оля испуганно. — А завтракать?

— Не хочу. Я утром только стаканом кефира завтракаю. И то не всегда.

— Да погоди, Марта, что ты, не уходи, пожалуйста, — тихим испуганным шепотом запричитала Оля. — Мама же специально рано встала, чтобы блинов испечь, она же старалась, Марта. Скорее для тебя больше старалась, чем для меня. Ну, пожалуйста…

— Да ладно-ладно, останусь я! — отмахнулась Марта, скидывая ноги на пол и оправляя ночную сорочку. — Просто мне как-то непривычно, что для меня кто-то старается, даже неловко как-то. Будто я должна чего-то взамен.

— Ой, какие глупости говоришь, Марта! — всплеснула руками Оля, округлив глаза. — Что значит — неловко? Что значит — взамен должна? Я вообще этого не понимаю!

— Не понимаешь, потому что привыкла, что мама перед тобой ковровой дорожкой расстилается. А я… Я нет, не привыкла. Я свои ковровые дорожки сама себе искать буду, поняла? И мы еще посмотрим, куда они меня приведут! И куда тебя мамины старания приведут, тоже посмотрим.

— Ой, как странно ты договоришь, будто злишься на кого-то.

— Да ни на кого я не злюсь! Я просто говорю — посмотрим. Позже делать выводы будем, ага?

— А по-моему, ты сейчас из мухи слона делаешь, только и всего. Нет, правда… Целую теорию из маминых блинов вывела. Проще надо жить, Марта, понимаешь? Проще…

— А я не хочу проще. Я сложнее хочу.

— Ну ладно, не будем спорить. Скажи лучше, ты первая умываться пойдешь?

— Да мне без разницы.

— Тогда я первая! — встрепенулась Оля, глянув на часы. — А то вдруг Димка придет. Вон, утро уже позднее. И накинь мой халат, что ты будешь, в ночной рубашке?

— Боишься, что я своими кружавчиками твоего Димку соблазню, да?

— Ой, ну что ты говоришь, Марта.

— Ладно, ладно, иди. Не бойся, не соблазню. Мне твой Димка совсем без надобности.

Оля ушла в ванную, а Марта, потягиваясь, подошла к окну, отодвинула портьеру, глянула вниз. И усмехнулась удивленно — надо же, сидит уже на скамье у подъезда! Димка! Легок на помине! И не заходит, время для приличия выжидает, наверное.