Дженнифер Арментраут - Лунный свет

Солнце поднялось высоко к тому моменту, как полиция уехала, и Люциан, наконец, остался наедине с Джулией. Он не мог говорить с ней о случившемся, и она, кажется, чувствовала это.

Даже после всего того, через что прошла, она предлагала благословенное успокоение своим телом, и он принял его… принял его целиком, занимаясь с нею любовью медленно и самоотреченно. Он оставался с ней до тех пор, пока она не заснула в его объятьях, пока он не понял, что должен оставить ее, чтобы вместе с братьями позаботиться об одной последней вещи.

Люциан накинул одеяло, обернув его вокруг ее плеч. Поцеловав ее в щеку, он отошел от кровати и натянул джинсы. Измотанный до основания, он подхватил папку с бумагами и пошел вниз.

Дев и Гейб были в кабинете, оба молчали, когда он вошел. Никто не взглянул на него, когда он шел через комнату. Склонившись, он включил газовый камин. Пламя взревело.

— Холодно? — спросил Гейб.

Он не ответил, открыв папку и вытащив бумаги.

— Это результаты теста на отцовство. Я от них избавляюсь.

— Ты не обязан это делать, — сказал Дев.

Он был не обязан и знал это.

— Эти бумаги ничего не меняют. Лоуренс не был мне отцом. — Он начал швырять документы в огонь. — И он никогда им не станет.

Дев остановил его, поймав за руку. Их взгляды встретились.

— Ты можешь получить все.

— Мне не нужно все, — сказал он совершенно серьезно. — Мне ничего не нужно. Никогда не было нужно. Ничто не изменилось.

Несколько долгих секунд Дев не сводил с него глаз, потом другой рукой обхватил Люциана за шею. Прижался лбом к его лбу.

— Я всегда хотел ошибаться по поводу Мадлен, — сказал он тихо.

У Люциана перехватило дыхание.

— Я знаю.

Прошло несколько секунд, потом Дев отпустил его. Люциан вздохнул, но это не помогло, а затем бросил бумаги в огонь.

Все трое смотрели, как доказательства превращаются в пепел.

Чувствуя тяжесть, какую он не испытывал годами, Люциан подошел к дивану и упал рядом с ними. Ему дали бокал виски, и он опустошил половину одним глотком.

Знание о том, что сделала его сестра, перевернуло все, во что он верил.

Их мать. Их отец.

Почему… почему Лоуренс относился к ним так? Относился так к Мэдди? Может быть… может быть, если бы этот человек был им истинным отцом, с Мэдди бы этого не случилось.

Но он никогда не поймет, знал ли Лоуренс правду, а если да, Люциан никогда не поймет, почему он так относился к нему и Мэдди.

Боже, с этим не просто было примириться. Он даже не представлял, как это сделать.

— Поверить не могу, что все это дерьмо творилось в доме, а мы даже не знали, — сказал Гейб, нарушив молчание. — Боже.

Шаги? Тень, которую Джулия видела в душе? Была ли это Мэдди ли Дэниел? Если бы этот придурок не был уже мертв, Люциан убил бы его сам.

— Мне жаль, — сказал Гейб. — Я не хотел сталкивать ее на край.

— Я знаю. — Люциан закрыл глаза. — Я мог бы схватить вас обоих. Но схватил лишь тебя. Вот в чем правда.

— Не бери вину на себя, — приказал Дев. — И, Гейб, ты сделал то, что должен был. Мы все поступили правильно.

Как делали раньше.

Как делали всегда.

Но от этого никому не стало легче.

— Может быть, это правда, — сказал Люциан через пару секунд.

— Что? — Гейб повернулся к нему.

Усмешка искривила его губы.

— Проклятие… все эти байки. Я хочу сказать, оглянитесь. Посмотрите, что сталось почти с каждой женщиной в нашей семье, с женщинами, которых мы знаем. Этот дом… Это имя заражает их.

Гейб окаменел.

— Люциан…

— Хочешь сказать, что не веришь в это, после всего? — Он сжал бокал. — После того, что случилось с тобой… что прямо сейчас происходит с Эммой и твоим сыном? — Его брат смотрел в сторону. — Наша сестра убила нашу мать, а потом пряталась десять лет. Она вернулась и притворялась, будто не может говорить и ходить. Не рассказывай мне, что это — обычное дело.

— Это не нормально. — Дев сидел в кресле наискосок. — Точно так же, как и жить в семье, которую считают проклятой.

Люциан фыркнул.

Молчание повисло между ними, потом Гейб спросил:

— Как ты справляешься с этим?

— Я не знаю. — Люциан вымучил улыбку, глядя в бокал. — Спроси меня через пять лет.

— Что ты собираешься делать с Джулией?

— Было бы разумно отправить ее отсюда следующим рейсом. — Дев смотрел в огонь. — Она нам больше не нужна.

— Я тебя не спрашивал, — ответил Гейб, и его тон был таким жестким, что Люциан его не узнал. — Она тебе не безразлична. Я знаю.

Существовал неплохой шанс того, что он раздавит стакан. Истина была в том, что он все еще нуждался в Джулии. Он нуждался в ней больше, чем когда бы то ни было, и она действительно была ему не безразлична.

Он знал, что любит ее.

И Люциан знал, что должен сделать.

Перекатившись на бок, Джулия вздрогнула от резкой боли в ребрах. Ей повезло, что они не были сломаны.

С закрытыми глазами и сердцем, ноющим после событий прошлой ночи, она протянула руку в поисках Люциана, но нащупала только воздух. Она нахмурилась, открыв глаза. Дневной свет почти не проникал сквозь толстые шторы, но одинокие лучи крались по доскам пола к подножию кровати.

Придерживая покрывало у груди, осторожно, чтобы не потревожить ноющие ребра, она оглядела спальню Люциана. Ее дыхание перехватило, когда она увидела его. Он сидел в кресле напротив кровати, часть его скрывал царящий полумрак комнаты. Его ноги были широко расставлены, и, насколько она видела, он сидел в кресле, сгорбившись, опираясь локтем одной руки в другую руку и трогая двумя пальцами губы.

Он не шевелился, был так неподвижен, что его можно было принять за изваяние. Неуверенность проснулась в ней, когда она сжала пальцами край одеяла.

— Люциан? — Она чувствовала себя дурой, спрашивая, но не могла не промолчать. — Ты… ты в порядке?

Он не отвечал долго, секунды казались вечностью. Беспокойство росло, словно проклюнувшийся внутри нее сорняк, раскидывающий свои плети, грозящие задушить ее.

— Буду в порядке, — ответил он тоном ровным и безразличным. — В конце концов.

Она облизнула губы, поморщившись, когда коснулась царапины на нижней губе.

— Это был глупый вопрос, я знаю, но…

— Это не глупый вопрос. — Повисла пауза. — Ты хорошо спала?

— Да… Думаю, да. — Помимо всего прочего, она была измучена и забылась, едва коснувшись подушки. — Я долго была в отключке?

— Достаточно.

Вздох снова застрял в горле. Перекатившись к изножью кровати, она все еще держала простынь прижатой к груди. Люциан видел каждый миллиметр ее тела и даже больше, но в тот момент она чувствовала себя странно уязвимой, так что продолжала прикрываться. Его голос звучал отстраненно.

Все в нем казалось отстраненным.