Айя Субботина - Исповедь Плейбоя [СИ]

Деньги к деньгам, капитал к капиталу, Розановы к Шаповаловым.

Танец заканчивается, мы с Юрой срываем гром аплодисментов, от которых у меня звенит в ушах. Зачем-то ищу в толпе Руслана, но его нигде нет. И моей тети тоже. Мама приобнимает меня за плечи, целует в щеку и трепетно говорит, какая я у нее все-таки красавица и как она мной гордится.

— Тетя Лиза уже уехала? — спрашиваю я.

— Час назад. Просила извиниться перед тобой, а я как всегда забыла.

Юра усаживает меня за стол. Праздник продолжается, и я развлекаю себя гаданием по лицам. Где-то здесь, среди множества гостей, сидит та, которую мой Юра уже успел поиметь в туалете. Вероятно, как раз перед тем, как тамада предупредила, что скоро наш первый танец. Он тогда «отошел» минут на пятнадцать.

На самом деле, среди гостей не так уж много молодых девушек. У меня только одна подруга, да и та сидит по правую руку от меня и точно не отлучалась ни на минуту. У Тони плохое зрении и ее очки с толстыми стеклами — явно не то, что вдохновило бы моего гурмана на сексуальные подвиги на собственной свадьбе.

Нет, мой Юра даже на раз выбрал бы красавицу. Отыскал бы среди засилья блюд самый пикантный соус.

Она сидит за третьим столом: жуткое платье с глубоким декольте, розовая сумка-клатч, розовые туфли и помада именно того самого тона. Я даже не знаю, кто она. Скорее всего, чья-то дочка, попавшая в пригласительный за компанию. Нетрудно догадаться, что мой Юра в ней нашел, точнее, чего не нашел — стыда и совести. И именно поэтому она сейчас сидит в трех метрах от меня, пьет шампанское на моей свадьбе, качает ногой и совершенно беззастенчиво улыбается мои в глаза.

— Мне нужно…

‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌Я слишком резко встаю из-за стола. Юра поднимается следом, идет за мной, допытываясь, что произошло. Меня тошнит, поэтому сказать правду совсем не сложно. Говорю, что мне нужно побыть одной и я буду благодарна, если он вернется за стол, чтобы наши гости не чувствовали себя обеленными вниманием молодоженов. Не зря же они несли свои дорогие подарки и пухлые конверты.

Юра гладит меня по голове, бормочет невнятные извинения и говорит, что он просто свинья, и что ждет не дождется, когда мы, наконец, останемся одни.

Он уходит, а я сбегаю с собственной свадьбы.

Это совсем не сложно, потому что здесь кругом парк и затеряться между деревьев не составляет труда. Территория огорожена и есть лишь один вход и выход, но охране и в голову не приходит останавливать невесту.

Я отхожу подальше, подбираю юбки и просто голосую. А рядом плетется ободраный и грязный черно-белый кот. Первая же попутка, за рулем которой скромный старичок лет шестидесяти, подбирает нас с котом и увозит подальше от человека, которого я люблю и ненавижу одновременно.

Я хотела его бросить.

Мы впервые поругались до хрипоты.

Помирились.

Занялись сексом.

Я простила и поверила.

Дура. Не потому, что простила, а потому что люблю, и бегу не от него, а от собственной слабости.

Славный старичок даже не спрашивает, куда я в таком наряде — просто подвозит, куда прошу и зачем-то говорит, что через час будет тем же ходом обратно, так что, если нужно — карета в моем распоряжении.

Мне ничего не нужно. Только кнопка домофона с номером «18», которую я вдавливаю до упора. Мужской голос спрашивает, кто там, и я отвечаю:

— Снежная королева.

Руслан впускает меня, я поднимаюсь по лестнице, совершенно точно зная, что плачу. Он уже открыл дверь и ждет меня на пороге в одних домашних штанах и с мокрыми после душа волосами. Даже не понятно, что удивляет его больше: сумасшедшая альбиноска в испачканном свадебном платье или полуживой зверь у нее в руках.

— Тебе правда нужен кот, — почти шепотом говорю я.

И Руслан за руку втягивает меня внутрь.

У него в квартире пахнет кофе. Крепким дорогим кофе с нотками горчинки. Именно так, как я люблю. Но Руслан не мог ждать меня, и очень может быть, что сейчас он не один. Понятия не имею о тонкостях отношений за деньги, и не хочу начинать разговор с вопросов, а не сидит ли у него на кухне моя тетя Лиза. Или, может быть, она ждет его в постели?

Даже если так — я все равно никуда не уйду, потому что идти мне некуда.

— Мне не нужен кот, — мрачно говорит Руслан, разглядывая зверя у меня на руках.

Кот уже взрослый, и судя по оборванному в нескольких местах уху и царапинам под мехом, которые я хорошо чувствую пальцами, побывал во многих передрягах. Он очень худой — кожа натянута на ребра как барабан, шерстя сбилась в колтуны и, скорее всего, в некоторых местах ее придется только сбривать. Но этот черно-белый ни разу не выпустил когти, не мяукнул, выпрашивая помощь. Он просто сидит у меня на руках и дрожит так сильно, что я начинаю дрожать в ответ.

— У моей… гмм… — Руслан подбирает нужное слово. — У моей подруги аллергия на кошачью шерсть. И я слишком редко бываю дума, чтобы из меня получился хороший хозяин.

Я пожимаю плечами и спускаю кота на пол. Он жмется к моей ноги и боится сделать лишний шаг в сторону. Руслан тяжело вздыхает, поднимает бровь с немым вопросом.

— Если он тебе не нужен — выброси его сам, — озвучиваю свой «коварный план».

Этот человек для меня — почти пустота. Красивая обертка, под которой может быть что угодно: конфета, пармезан, грязь. Но я почему-то уверена, что он не из тех, кто вышвырнет через порот несчастное животное. А коту и правда нужен дом.

Мне хочется спросить, как это: быть игрушкой за деньги и иметь «подружку», но желание быстро улетучивается, потому что это совсем не мое дело. В конце концов, Юра тоже считает, что у нас свободные отношения, и вряд ли ему есть хоть какое-то дело до моих возможных любовников.

Руслан присаживается на корточки, немного наклоняет голову на бок, и я замечаю тонкую рваную нитку шрама у него на левом виске. Он немного забегает в волосы, портит густую шевелюру коротким росчерком. Словно услышав мои мысли, Руслан вскидывает голову и, слепо поглаживая кота по голове, продолжает пристально изучать мое лицо.

— Почему ловцы, Снежная королева?

— Потому что я не разучилась спать, — признаюсь я.

Он ничего не говорит, только протягивает руку, чтобы немного приподнять испачканный шелковый подол. Не притрагивается к моей коже даже через чулки, стаскивает с меня туфли и поднимается. Где-то в глубине его большой студии играет приглушенная музыка: что-то инструментальное, странный амбиент с привкусом осеннего ленивого дождя. Одну ладонь кладет на дверной косяк справа от моей головы, другой плотно закрывает мне глаза. Твердая уверенная ладонь немного царапает кожу. Разве у людей его профессии не должны быть гладкие беспомощные руки?