Айя Субботина - Мальвина (СИ)

Подруга высовывается из-за его плеча и подмигивая, говорит:

— Этот шкаф громко падает. Поверь, я знаю.

Ну раз знает, и, кажется, даже на время забыла о своих горестях, то самое время идти к Владу и приступать ко второму акту пятничной трагедии под громким названием: «Мы, папа и Цемент».

По такому случаю Влад сегодня сам за рулем, без водителя. Еще и очень серьезно шутит, что, мол, решил дать парню пожить, а то мало ли, вдруг прилетит рикошетом родительской любви. Вот за что я люблю Влада, так это за его неунывающий характер. Мне самой страшно, а ему хоть бы что.

— А твой цербер там тоже будет? — спрашивает Влад, и это, похоже, единственное, что его тревожит.

— Без Черта никакой дачи, — скорбно заявляю я. Сейчас ему сказать, что там будет почти первоначальный состав или пусть еще подышит?

— И Смертушка?

— Смертушка? — переспрашиваю я, хоть интуитивно понимаю, о ком речь.

— Ну та, которая «Спички детям не игрушка».

Мы переглядываемся и в унисон нервно посмеиваемся.

— Ничего, рыбалка нас спасет, — озвучиваю свой план по примирению мужа и отца.

Мой папа — заядлый рыбак. Хоть зимой, хоть летом, хоть в дождь и ночью, он всегда найдет время порыбачить. И пока он молча высматривает поклевку, то совершенно не опасен. А если Влад сядет рядом, спросит о рыбацких байках и выслушает историю о двухметровом соме, его шансы на выживание будут очень даже ничего.

— Машка, а я рыбу ловить не умею, — признается как на духу Влад. — И вообще червей в руки брать брезгую.

— А удочку хоть в руках держал? — хватаюсь за последнюю надежду.

Он сокрушенно качает головой.

— Все, — выдыхаю я. — Тогда точно труба.

И в этот момент у меня звонит телефон. Легка на помине — Ксю. Монотонным голосом сообщает, что ее братья по Клану ночи подарили ей… Ох.

— Это Ксю, — говорю Владу, зажав динамик рукой, и мой муж очень даже натурально крестится. — У нее опоссум.

Влад взвешивает мои слова и с опаской спрашивает:

— Это заразно?

Слышите взрыв хохота?

Это сумасшедшая семейка Далей.

Когда первая волна нашего больше похожего на ор смеха проходит, и Влад дает по газам, потому что мы как раз застряли на светофоре и пропустили старт «зеленого». Пару минут нас все же потряхивает, особенно когда украдкой зыркаем друг на друга.

— Так что за опоссум? — наконец выдавливает Влад и снова ржет. Мой муж — самый позитивный человек на свете, и его смех такой заразный, что это Влада Даля можно использовать как оружие массового поражения.

— Ничего не поняла, но на даче с нами будет еще и новый тотем моей сестры.

— Смерть с опоссумом, — протягивает Влад. — Смерть с косой вышла из моды?

Я в шутку бью его кулаком в плечо, и мы сворачиваем на следующем светофоре. Дача дачей, но без своих «детей» мы вообще никуда. Пока одеваю на них шлейки и поводки, Влад сносит в машину чемоданы — сразу после дачи, завтра в девять утра, у нас самолет. Из теплого мая — в холодные горы, в снег. И — да! — сноуборд!

Хотите, я вам расскажу, что такое два фенека? Это тявканье и ни на секунду не прекращающаяся возня. Мне приходится сесть сзади, чтобы детвора не испортила салон. Точнее, чтобы не испортила его окончательно, потому что часть обивки они уже попробовали на зуб и коготь. Хотя Влад вообще об этом не переживает: порвут — и порвут, как будто это не «Порше» и не дорогая бежевая кожа.

— Машка, ну правда, а зачем ей опоссум?

— Дался тебе этот опоссум, — смеюсь его отражению в зеркало заднего вида.

— Может, купим какой-то намордник? Ну типа как на таксу?

Я представляю эту картину, и мы с лисами почти синхронно издаем похожие на тявканье звуки.

— Я думаю, если ты протянешь к опоссуму руки, Ксю тебя проклянет.

— А она умеет? — Влад икает от неожиданности.

— Ну вот и проверим.

— Просто имей в виду: никаким там опоссумам я Изюма и Фисташку в обиду не дам.

Знаете, кого я сейчас вижу? Папу, который ведет за руки двух своих маленьких разодетых в персиковое и розовое платьица дочурок и гордо задирает нос, когда слышит в спину: «Какие хорошенькие!» И зло рыкает каждый раз, когда трехлетний карапуз тащит в подарок выдранный прямо с корнями цветок. Потому что, это же Влад: он своих малышек в обиду не даст.

И этот образ — Влад с двумя малышками — будет преследовать меня весь день точно. Ну, или пока мы как-то не подсуетимся над тем, чтобы сделать его реальностью. К счастью, в это время Фисташка не больно прихватывает меня за палец, и я быстро прихожу в себя.

Хотя, конечно, выражаясь совершенно языком девочки-ванильки — это было бы полное «мимими».

На дачу мы приезжаем около семи вечера. Погода — то, что надо. Дождь, слякоть, «Порше» пару раз «поцеловал» брюхом яму на размытой дороге. И если я могу стерпеть, что фенеки в хлам угробили салон, хоть в этой неравной битве Маша стояла насмерть, то у меня зубы в пляс от всех тех ужасов, которые происходят с моей новенькой машиной. Но, как порядочный муж, молчу. Может, Вселенная примет «Порше» в качестве жертвы и не даст мне стать удобрением для картошки страшного отца семейства?

Но Вселенной на меня плевать с высокой колокольни, потому что нам навстречу выходят два брата-акробата и Отец. Нет, реально, я даже мысленно зову его именно так и именно с большой буквы. Потому что это не лицо, а сплошной предупреждающий знак: «Осторожно, высокая радиация!»

Но, где Маша не пропадала… там и я не пропаду.

Я откашливаюсь, натягиваю улыбку Номер Три «На случай смертельный переговоров» и протягиваю ладонь для рукопожатия. Отец перекладывает в другую руку черенок от лопаты, достает из-за уха сигарету и сует ее в рот. Тот, что Ботан, протягивает ему зажигалку, а тот, что Рокер, звонко шлепает меня по ладони, бросая:

— Здарова, Цацка.

Наверное, у меня сейчас очень «говорящее» выражение лица, раз по лицу Отца растекается злорадная усмешка. Меня по-всякому называли, Ени, вон, Доберманом пару раз обозвала, но от Цацки коробит. И вот знаю, что это — родня, сложная и немного стремная, и надо держать рот на замке, потому что их больше и у них Смертушка с опоссумом, но, видимо, у них тут воздух такой, что мозги набекрень

— И тебе не хворать, Бэтмен.

Ну и правда, чего он на даче в кожаных штанах? И как яйца не спарились?

Краем глаза замечаю, что Ботан прячет смешок. А тем временем тесть вытирает ладонь о грязный комбинезон и все-таки пожимает мою руку:

— Игорь.

— Влад, — подстраиваясь под его голос, представляюсь я.

— Ну раз «Влад», то держи. — Отец торжественно, словно знамя свободы, вручает мне лопату. — Червей накопай, мы рыбачить идем.

И тут из-за его плеча высовывается их доморощенная Самара-без-Колодца[1] и флегматично так гундосит: