Айя Субботина - Малышка (СИ)

Бон-Бон, словно читая мои мысли, ловкими пальчиками расстегивает молнию на моих шортах и без тени стыда стаскивает их вместе с трусами. Твою мать, я почти готов трахнуть ее руку, когда она оборачивает пальцы вокруг моего болезненно жесткого члена. Поглаживает, скользит вверх и вниз и всхлипывает, когда я непроизвольно толкаюсь ей навстречу, подхватывая ритм. Это нужно срочно остановить, но тепло ее ладони такое восхитительное, что я позволяю еще несколько бесконтрольных движений, прежде чем отвожу руку Бон-Бон в сторону и хрипло, вымученно смеюсь, наблюдая за ее недовольством.

— Иди ко мне, малышка, — предлагаю я, переворачиваясь на спину и усаживая Бон-Бон на себя.

Она тут же седлает меня, ничуть не стесняясь своей наготы и наслаждаясь моей. Мой член между ее широко разведенными ногами и она треться об него идеально гладким лобком и животиком, издавая восхитительные звуки настоящей маленькой потаскушки. С ума схожу от того, как она раскована и что такой ее вижу лишь я. Чувствую себя Кощеем, который чахнет над златом и готов убить любого, кто даже помыслит взглянуть на сокровище.

— Справишься со мной? — спрашиваю хрипло, когда понимаю, что моя малышка взяла меня за основание и приподнялась на коленях. — Можем поменяться местами, если тебе…

— Замолчи, Цербер, — брыкается Бон-Бон и медленно, словно готовит старт ракеты до Андромеды, начинает на меня опускаться.

Я просто зверею. Нет никаких сил просто лежать и смотреть, как я сантиметр за сантиметром проникаю в нее. Может, я долбаный извращенец? Но видеть свой член, на который насаживается мое сумасшедшее сокровище — просто взрыв мозга.

Бон-Бон делает глубокий вдох, кладет ладони мне на грудь и смотрит мне в глаза в поисках поддержки. Я молча и уверенно беру ее за бедра. И в ту минуту, когда она движется вниз, я толкаюсь в нее одним глубоким жадным движением.

Из ее рта вырывается удивленный стон, глаза распахиваются, и я вижу в них отраженные от неба звезды. Хотя нет, звезды слишком блеклые и холодные, а моя малышка — раскаленная яркая вспышка. Она обжигает, убивает и возвращает к жизни и все за какое-то мгновение.

Ее волосы разметались по плечам, грудь так и молит о новой ласке, соски набухли и кажутся такими болезненными, что я, выдерживая паузу, опираюсь на одну руку и приподнимаюсь, чтобы дать одному з них горячую ласку моего языка. Сосу его жадно, пока Бон-Бон снова не начинает дрожать. Вот так, моя карамельная девочка, еще немного.

Бон-Бон начинает дрожать, и влага между ее широко разведанными ногами оставляет след на моем лобке, когда малышка приподнимается, чтобы сделать еще один шаг мне навстречу. Она такая тугая, что запросто рушит мое и без того убогое самообладание. Хочу ее сильно и жестко, хочу засадить до самого конца. И понимаю, что не могу больше сдерживаться. Или не хочу?

— Все хорошо? — спрашиваю я, чувствуя себя последним придурком. Конечно, ей не очень хорошо, а мне лишь нужно получить «разрешение» сорваться с цепи.

Но улыбка на губах жены подсказывает, что она за мгновение раскусила мои намерения. Нам больше не нужны слова, достаточно лишь недвусмысленно движения вниз — и я слетаю с катушек.

Ени цепляется мне в плечи, позволяя вести.

И я вхожу в нее глубже и сильнее, быстрее, теряя себя полностью. Голос рассудка сдох, мысли улетучились. Я действую на голых инстинктах и взгляд Бон-Бон — мой единственный ориентир в этом бесконечном океане. Мне нужно заклеймить ее собой, пометить до конца жизни. Не будет никаких полумер — она теперь навсегда только моя, и я буду доказывать это каждый день всеми доступными способами. Все мои самые грязные фантазии о ней неожиданно вырываются наружу и остается лишь быстрее вколачиваться в это маленькое тело, чтобы сбросить напряжение и не наделать глупостей. Может быть потом, в конце нашего медового месяца, я скажу ей, что в постели целиком и полностью зависим от нее, но это точно будет не сегодня. Моя малышка любить быть покоренной, и я точно не долбаный святоша, чтобы отказывать ей в этой радости.

Я толкаюсь в нее глубоко, и влажные шлепки наших тел кажутся сладкой музыкой. И с каждым моим движением Бон-Бон все сильнее и крепче сжимается вокруг моего члена. Ее маленькая грудь подскакивает, а пальчик ныряет между ног, разводит припухшие складки и иступлено трет клитор. Что, блядь, за зрелище?! Дурею от нее окончательно.

Трение между нами разогревает мою кровь до ста градусов по Цельсию. Я стону, рычу. НЕ уверен, что те звуки, что вырываются из моей груди вообще можно назвать человеческими.

И все же, мы с Бон-Бон движемся друг к другу, расходясь и сталкиваясь, высекая друг из друга искры оргазма.

Я изливаюсь в нее и матерюсь, как мальчишка. И чувствую на своих губах ее соленые губы.

— Люблю тебя, мой Цербер, — говорит мое карамельное сокровище, и я без заминки отвечаю:

— И я люблю тебя, малышка.

Мой мир не стал идеальным с тех пор, как в него вторгся ураган по прозвищу Бон-Бон, но я знаю, что до конца жизни буду купаться в эйфории, которую она дарит.

Два года спустя

Я смотрю на огромный экран и пытаюсь заставить себя выбросить из головы мысли о том, что вот эта красотка в деловом костюме с прической-пучком, очках с прямоугольными стеклами — моя Бон-Бон. Кадры хаотично сменяют друг друга, изредка перемеженные громкими завлекающими слоганами на английском языке.

Вторая роль моей жены: самая ожидаемая премьера этого года, криминальная драма про женщину-адвоката, попавшую в водоворот политических интриг и грязных денег. Если честно, мне до сих пор дико, что на мою малышку вот так запросто смотрят все, кому не лень. Нет, умом-то понимаю, что так должно и быть, но в эту самую секунду мне жутко хочется врезать стоящей рядом парочке подростков, которые, не стесняясь в выражениях, громко обсуждают внешность моей жены и какими бы способами они ее добивались. Наверное, будь я на родине, то поводов сдерживаться было бы на порядок меньше, но я во Франции, в самом центре Парижа и единственное, что остается — смерить мелких ушлепков злым взглядом.

— Это — моя жена, — говорю на сносном французском, не без удовольствия отмечая, как вытянулись их прыщавые рожи. — Дрочите на девочек из «Плейбоя», придурки.

Парни о чем-то перешептываются, недоумение на их лицах сменяется насмешкой, но они отваливают, и мне этого достаточно. Поворачиваюсь — и с сожалением вижу лишь финальную строку: «На больших с 24 марта!»

Первой серьезной ролью Бон-Бон стала роль старшеклассницы в драматическом сериале «Девочки дают сдачи». Честно говоря, я пришел в ужас от сценария, ведь моей малышке отводилась роль девушки, пострадавшей от сексуального домогательства своего учителя, и впоследствии организовавшей клуб таких же жертв насилия, как и она. Это была, мягко говоря, совсем не та роль, в которой я хотел бы видеть свою карамельную малышку, но Бон-Бон, как всегда, применила все свои аргументы, против которых мне нечего было возразить. «Я не хочу сниматься в фильмах про супер-героев или дурацких комедиях, над которыми смеются только статисты за кадром», — заявила Ени. И далее по списку перечислила все плюсы более серьезной роли. Ну и еще добавила к этому всему пару феерических ночей, после которых я просто не смог бы сказать ей «нет».