Джордан Бёрк - Личный кодекс

прежде чем она продолжила: — Никогда раньше.

Ее слова прозвучали хриплым шепотом, и я не был уверен, что правильно

расслышал.

— Что? — Я сделал медленный круг вокруг ее клитора.

— Это никогда не было... вот так.

— Ты имеешь в виду, когда ты касалась своей киски, читая мои электронные письма

и думая обо мне?

— Да.

Она ответила с почти незаметным придыханием.

Я снова поцеловал ее, радуясь, что девушка была уже на краю, и понимая, что был

серьезен, обещая дать ей чертовски хороший секс за всю жизнь.

Ее руки были закинуты на мои плечи. Было самое время, чтобы найти им хорошее

применение, так что я взял ее запястья и направил ее руки вниз, на край моих брюк.

— Раздень меня и дотронься до НЕГО. Я хочу, чтобы ты его почувствовала.

Исследуй его руками прежде, чем я окажусь внутри тебя.

Она нашла молнию, опустила ее и за несколько секунд освободила мой член, затем

схватила его.

— Сильнее,— велел я. — Обеими руками.

Она, не смущаясь, сделала, как я сказал. Теперь она взяла моего друга обеими

руками, сжимая его.

— Опиши мне, что ты чувствуешь.

Власть была в ее руках. Она обвила пальцами мой член и двигала руками вверх и

вниз по всему стволу.

— Твердый, — сказала она. — Теплый.

— Хочешь его?

— Да, — прошептала она снова.

— Скажи мне. Скажи, что ты хочешь мой член.

Она резко вдохнула.

— Я хочу его.

— Скажи это слово.

— Я хочу твой член.

Моя рука снова у нее между ног, я дразню ее клитор указательным и средним

пальцем. Она была теплой и скользкой, готовой для меня, но я хотел бы растянуть это,

пока могу. Поцеловал ее снова, а затем отстранился, чтобы посмотреть выражение ее

лица, когда впервые проникну в нее.

Мой средний палец скользнул в нее, и она закрыла глаза, принимая это резкое

движение, быстро вдыхая.

На секунду Кэтрин убрала свои руки с моего члена, но потом вернула их обратно,

твердо сжав. Идеально.

Она постанывала, пока дразнил ее пальцем.

— В постель, — сказал я, положив вторую руку ей на бедро и направляя ее, держа

палец другой руки внутри нее. Она упала на матрас, теряя хватку на моей эрекции, но с

нетерпением снова потянулась к ней. Я завис над ней, опуская голову вниз, чтобы взять ее

сосок в рот.

— Уоттс — это твое имя?

Я замер, оторвался от ее груди и посмотрел на нее. Она смотрела в потолок.

— Я просто хочу знать, — сказала Кэтрин, перемещая взгляд навстречу моему.

— После, — сказал я, хотя был уверен, что не позволю этому случиться.

— Это просто... Я хочу знать твое настоящее имя, — сказала она с грустью и

надеждой в голосе, протягивая руку ко мне. Я поднял голову от ее груди, чтобы лучше

видеть ее лицо. Оно было пустым. Вид того, что она в экстазе улетучивался с ее лица.

— Скажи что-нибудь? — произнесла она, умоляющим тоном.

— Мы говорили об этом.

— Я знаю, знаю. Твой личный кодекс. Но ты можешь доверять мне. Независимо от

причины, я в порядке. Я просто... Мне нужно знать, кто ты.

Я испустил невольный вздох, когда отошел от нее, положив свой член обратно в

штаны, предварительно сжав.

— Это должно было быть фантазией.

— Так и есть.

Она перевернулась, подняв руки, чтобы прикрыть грудь.

— Но мы не можем быть ближе? Я имею в виду, не одной из твоих анонимных

связей на единственную ночь. Можем ли мы, по крайней мере, поговорить?

Мне не нравилось, как развивались события. Худшая часть всего этого в том, что не

было никакого способа, с помощью которого я мог бы объяснить ей, почему должен

оставаться практически анонимным. Не мог сказать даже маленькой части этого. Ничего о

том, что может скомпрометировать меня. Так же, как и о том, что может

скомпрометировать кого-то еще.

Ее...

Я стоял.

— Мне очень жаль.

Я сделал шаг к двери.

— Подожди! — сказала она. — Я сожалею. Мне не следовало этого делать. Вернись.

Я обернулся и увидел, что она стоит на коленях на кровати, и тянет переднюю часть

платья вверх, чтобы прикрыть себя.

— Поверь мне, — сказал я. — Тебе лучше держаться от меня подальше. Этого не

должно было случиться.

Я шагнул к двери, схватил ручку, обернулся к ней еще раз и не выдержал ее

грустного, просящего вида, практически умоляющего.

Но это к лучшему.

— Я ухожу. Ты должна покинуть это место довольно скоро, — сказал я.

Выбравшись в коридор, я закрыл за собой дверь, и на мгновение замер. Сделал

глубокий вдох.

Успокойся. У тебя не было выбора. Она сломала сделку. Она все испортила. Да, ты

пропустил великий трах, но выбора не было. Оставить ее — это правильно.

У меня не было никакого желания подвергать кого-либо опасности, и менее всего

Кэтрин, которая, как она правильно сказала, не имела ничего общего с анонимными

женщинами, которых имел до этого.

Немного моей вины все же есть. Черт, она даже не знает, что большинство историй о

тех женщинах, тоже были частью моей ложной личности.

У меня были анонимные подружки на одну ночь, но большинство из того, что я

писал Кэтрин, было фантазией. Фикцией. Выдумкой. Все было написано именно для нее.

Потому что, давайте смотреть правде в глаза, Кэтрин и я тоже были фантазией.

Теперь, когда мы вытащили это в реальный мир, мои худшие опасения

подтвердились. Она нарушила кодекс, пытаясь сдвинуть мои границы, и сгубила то, что, я

уверен, стало бы одним из чертовски-удивительных вечеров.

Дерьмо.

Глава 9

Кэтрин

Я потеряла дар речи, когда он вышел из комнаты. Мне оставалось лишь умолять.

Или, по крайней мере, я так думала. Наверное, я походила на невероятно отчаявшуюся

девицу, которой просто нужен секс, но я такой не была.

Просто хотела, наконец, испытать, какого это быть с Уоттсом? Превзошло бы это

все мои самые яркие фантазии? Он же воплотил в жизнь мои самые худшие опасения о

встрече с ним.

Как он двигался от двери ко мне, придавливая меня к стене. Сильное желание

вызывала даже его походка, то, как он плавно повернулся ко мне лицом, как будто его

тянула ко мне какая-то магнитная сила.

Я никогда не видела его глаза до этой ночи. Только ранее в холле, и когда в лифте

украдкой бросала на него быстрые взгляды, когда он скользнул ключ-картой в замок,

чтобы открыть дверь номера.

Тогда выражение его лица было похоже на то, которое я впервые увидела, когда

ждала его у стойки бара — серьезное, решительное, под полным контролем.

Но когда он развернулся ко мне лицом и, подойдя, придавил меня к стене, его глаза

были самые глубокие и выразительные из всех, которые я когда-либо видела. В тусклом

свете его радужка казалась карей, зрачки становились все больше, расширялись, делая