Алана Инош - Больше, чем осень

Да, она не вынашивала Ташку в своём чреве. И вместе с тем — как будто выносила. Она не видела её первых детских рисунков-каракулей, но гордилась ими. Ей не довелось стать свидетелем её первых шагов, но в её душе они произошли на её глазах.

И совсем уж тайное: Алика знала Ташкину страницу с рассказами, стихами и фанфиками. Она прочитала все её работы и прокляла бы любого, кто посмел бы сказать, что они — не шедевры, и что их автор — не умница и не талантище.

Если бы какая-нибудь высшая сила потребовала от неё умереть в обмен на Ташкино счастье, она бы без колебаний отдала свою жизнь. Просто перестала бы принимать эти треклятые таблетки, лишь бы у Ташки всё сложилось хорошо и счастливо. И чтобы исполнились все её сокровенные мечты.

Вот такое «родительское безумие» охватило её. Она и усмехалась над ним, осознавая его преувеличенность, и берегла, лелеяла его. Ради него она жила. Да, её накрыло, «вштырило». Но протрезвляться от этого не хотелось.

Спустя некоторое время Таша нашла себе подработку — раздавать рекламные листовки на улице. Ещё она мыла пол в каком-то магазине, а потом работала на кассе в ресторане быстрого питания. Она не гнушалась ничем, лишь бы не быть обузой и не просить деньги на карманные расходы.

— Таш, ты, главное, учись хорошо, — говорила Алика. — Это — основная твоя задача. А со всем остальным мы справимся.

С Мариной она познакомилась на форуме для онко-больных. Марине удалось победить рак молочной железы — добиться стойкой ремиссии. Души Алики будто касалось светлое, сияющее, доброе крыло — так она себя чувствовала, общаясь с Мариной.

По счастливому стечению обстоятельств, их разделяли всего пятьдесят километров. Марина жила в загородном доме с двумя детьми и отцом-пенсионером. Они держали кур, коз и пасеку в сто двадцать пчелиных семей; сперва это было для Марины чем-то вроде хобби и подработки, но постепенно превратилось в бизнес и источник основного дохода. Она торговала мёдом и другими продуктами пчеловодства, выезжала с частью пчелиных семей на новые места. Дело у неё было поставлено профессионально. Отец помогал ей на пасеке и в саду, а детей приходилось возить в школу на машине.

Михаил Сергеевич был из тех редких, мудрых, почти святых отцов, которые всё понимают, принимают. И просто безгранично, безусловно любят — в том и весь их секрет. Он был больше, чем отец, и больше, чем дедушка. Вручив Алике трёхлитровую банку сказочного, душисто-золотого мёда, он сказал:

— На здоровье. Тебе и племяшке твоей.

Ещё Алика получила в подарок настойку прополиса, настойку личинок восковой моли и коробочку пчелиной обножки. Всё это было преподнесено просто, ласково, со сдержанной улыбкой и какой-то провидческой аурой. Алика не могла отделаться от удивительного и немного неловкого чувства, что её читают, как открытую книгу, и видят больше, чем она сама. И намного больше, чем все смертные люди.

Миниатюрность Марины — ростом та была всего метр пятьдесят пять и хрупкого сложения — отзывалась в сердце Алики нежным ёканьем. Она казалась мягкой, женственно-мудрой, но, если приглядеться, то не менее сильной, чем Регина. Её сила заключалась в другом — не в неумолимом стальном блеске насмешливо-ласковых глаз, логике и самоуверенности, а в спокойной, золотоволосой и сероглазой лесной чистоте, пахнущей мёдом, антоновскими яблоками, смородиной, мелиссой и козьим молоком. Да, последнего Алика привезла с собой тоже целую трёхлитровую банку. Ташка в него просто влюбилась: из него получалась изумительно вкусная каша — во сто крат вкуснее, чем на коровьем. Литровую баночку домашнего топлёного масла Алика тоже получила в дар, оно нашло своё постоянное место и на кухонной полке, и в их с Ташкой рационе. Хранить его можно было даже без холодильника.

*

— Надо быть кому-то нужным. Делать что-то созидательное, творить. Если есть ради кого или ради чего жить, есть о ком заботиться — будет и шанс, что ты выздоровеешь.

Алика с Мариной собирали антоновские яблоки в саду. Существенная разница в росте не смущала их; Алика придерживала стремянку, а Марина срывала тяжёлые, крупные, душистые плоды. Антошка и Леночка были в школе, Михаил Сергеевич возился в теплице — снимал последний урожай помидоров, перед тем как убрать ботву и окурить теплицу дымом серных шашек для дезинфекции.

— Я не утверждаю, что это панацея. Я просто сама верю в это. Ну, вот такое убеждение у меня. Не могу гарантировать, что оно поможет всем, но с кем-то может и сработать. По крайней мере, со мной — сработало.

Марина улыбнулась, любуясь прозрачным от солнечно-золотого сока яблоком, впилась в него зубами — даже брызги в стороны полетели. Алика тоже откусила сочную, кисловато-сладкую мякоть с медовым ароматом, прожевала, и они поцеловались — глубоко, страстно, с взаимным проникновением душ.

Да, Регина могла помочь. Будучи владелицей аптечной сети, она могла достать «Тагриссо» — наиболее новое достижение среди противоопухолевых препаратов, стоившее безумно дорого. Алике удалось купить один блистер с десятью таблетками с рук, но целая упаковка стоила почти полмиллиона рублей. Уже после приёма двух-трёх штук самочувствие и работоспособность резко улучшились, прошёл хронический кашель, очистилось дыхание. Переносимость его у Алики была образцовая, никаких побочных эффектов. Обследование показало неплохое уменьшение размеров основной опухоли, часть метастазов исчезла, а оставшиеся тоже уменьшились.

Но согласиться на условие Регины она не могла. С Мариной их связал не только диагноз, но и нечто большее — яблочно-душистое, светлое, сладкое, как мёд. От этого тёплого, мудрого света Алика не могла отказаться, даже если бы он обещал ей не спасение и исцеление, а тихую, ласковую, приносящую отдых смерть.

— Аль, тебе есть ради кого жить. — Тяжёлое антоновское яблоко в маленькой, немножко мозолистой от сельской работы ладошке Марины сияло в сентябрьских лучах. — Это — самое главное. Держись за это и настаивай на этом. Ты ведь умеешь стоять на своём, правда?

В своей работе Алика не раз это доказывала, но могла ли она потягаться с костлявой фигурой в чёрном балахоне и с косой?

Она не нашла в себе сил рассказать о Регине и её предложении. Михаил Сергеевич привёз из школы детей, и они все вместе сели за стол. Пили чай с мелиссой и ели хлеб с мёдом. У кошки Пушинки летом родились котята, троих удалось пристроить, а двое так и жили дома. Один из них, а точнее, одна (это была кошечка) упорно мешала Михаилу Сергеевичу — тёрлась, ластилась и бодалась головой, мурчала и путалась под ногами, когда тот готовил теплицу к окуриванию серным дымом. Трёхцветную непоседу то и дело приходилось выдворять оттуда, но она лезла снова и снова.