Джорджия Карр - Шантаж чудовища

В результате я смогла убедить их всех, что дядя Дейв до меня дотрагивался. А потом начинается осмотр, для которого я должна раздеться. И они начинают смотреть у меня между ног. Они улыбаются и, кажутся очень довольными полученным результатом.

Месяцы проходят быстро.

И как-то бабушка говорит, что мама пока будет жить в тюрьме, десятью... она осуждена за убийство и получила пятнадцатилетний срок. Пятнадцать лет кажутся мне очень, очень долгими по времени, но бабушка говорит, что мама сможет выйти раньше, если будет хорошо себя вести.

И так мама осуждена, поэтому больше нет никаких анализов, ни врачей, ни социальных работников. Я живу в розовой комнате с мамиными упакованными куклами. Мне нельзя с ними играть. Упаковка не должна быть разрушена, иначе они потеряют свою инвестиционную ценность.

Недели превращаются в месяцы, а месяцы в годы.

Мне не нравится жить в доме бабушки и дедушки. Трудно объяснить, почему. Слишком много раз, я даже не могу сосчитать, мне хочется убежать от них, но я не могу. Раз в месяц бабушка водит меня навестить маму. И если я убегу, то не смогу с ней видеться. А она нуждается во мне. Я все, что у нее есть.

Маму отпускают за хорошее поведение, когда мне уже шестнадцать. И если для меня раньше мама была совершенно чужим человек, то теперь и подавно. Ей выдают квартиру, и я переезжаю к ней.

https://www.youtube.com/watch?v=euCqAq6BRa4

(Позволь мне любить тебя)

У меня есть письмо в электронной почте, которое помечено, как срочное. От Ника Паттерсона. Тема сообщения: Мисс Челси Эпплби. И то, что я его не открыл, напоминает тупую боль на периферии моего сознания. Никто не может быть таким быстрым и дотошным к деталям, как Ник. Этот человек способен раскопать секреты, о которых никто даже не задумывается, что такое вообще возможно. Сегодня утром я попросил у него отчет, и через шесть часов — вуаля! Все, что мне необходимо знать о Челси будет содержаться в его докладе.

Голос у меня в голове предупреждает – «Это неправильно».

Возможно, но меня когда-нибудь волновало, что я делаю что-то не так? Всю свою жизнь я делал то, что хотел. Если это могло принести мне хоть какую-то пользу, я даже не задумывался о последствиях, просто делал. И при этом никаких извинений. Никаких идиотских извинений. И совесть меня совершенно не беспокоила на этот счет. Совесть — это для слабаков, которые делают вид, что заботятся друг о друге.

Ничего этого нет, когда все сводится к обнаженной правде. Единственный человек, о котором способен заботиться сам человек — о себе, своем отражении в зеркале. И если уж пошел такой разговор между нами, то, пошли все нах*й, я хочу быть на сто процентов уверен, что независимо от того, что я делаю, я точно вылезу из этой змеиной ямы. Любой, кто притворяется, что не хочет вылезти, либо лжет, либо полностью заблуждается.

Я готов признать, что есть нечто такое, чего она не хочет, чтобы я знал, но мне необходимо узнать, кто такая Челси на самом деле. А потом я смогу полученную информацию о ней спокойно спрятать за спокойным фасадом. Но я хочу понять, почему ей снятся кошмары, почему она просыпается от ужаса. Почему она ходит в этот Богом забытый район. Что она сделала с моими украденными деньгами, поскольку я не увидел ничего, на что бы она могла их потратить? Если она что-то скрывает, то я хочу знать, что именно, хочу, чтобы у меня было преимущество в этой ситуации.

Это для моего же собственного блага, поэтому я открываю его письмо.

Сердце начинает стучать быстрее, я непривычно нервничаю от того, что могу там обнаружить. Я бегло просматриваю текст, и пока глаза ползут вниз по экрану, я все больше и больше погружаюсь в темный мир. Челси скрывает ужасную тайну.

Я в шоке откидываюсь назад на спинку стула.

Убийство? Растление малолетней? Эти слова кружатся у меня в голове. Я не ожидал такого.

Итак — квартира в Богом забытом районе принадлежит ее матери. Читаю дальше. Она украла деньги, чтобы оплатить лечение матери за границей, у которой обнаружили рак. К письму приаттачены документы, подтверждающие слова Ника, но я даже их не открываю. В этом нет необходимости. Ник не зря славится лучшим в своем деле.

Я не могу сглотнуть, чувствуя комок в горле. Не от отчаяния. От гнева. От гнева на того мудака, который сделал нечто подобное с невинным ребенком. Я рад, что ее мать убила того ублюдка. Я представляю Челси ребенком. Это настоящий ужас видеть, как убивают твоего отца на глазах, но еще больший ужас видеть, как мать убивает у тебя на глазах твоего надругателя. Я даже не могу себе представить сколько она всего испытала в жизни. Черт побери, неудивительно, что ей снятся кошмары. У меня это просто не укладывается в голове.

И волна раскаяния захлестывает меня. После всего, что ей довелось пережить, и того, что я предложил ей контракт и делаю с ней, должно быть окончательно потрясло ее мир. Я принудил ее к этому, относясь к ней как к сексуальному объекту. Мне хотелось наказать ее, но она уже столько раз была наказана за всю свою короткую жизнь, гораздо больше, чем заслуживает любой невинный человек. Боже, она должно быть думает обо, что я Чудовище. Такое же Чудовище, которое надругалось над ней, когда она была еще совсем ребенком. Я невольно опускаю голову на руки.

Бл*дь, мать твою, бл*дь, я такой дурак.

Мысли о ней непрестанно крутятся в голове. Я вспоминаю ее, когда она чувствует себя расслабленной, улыбается мне, или как ее длинные, светлые волосы подпрыгивают при каждом шаге, как загораются ее яркие голубые глаза, насколько она красивая, и еще более красива, когда на ней ничего нет.

Я сижу в своем кресле. И в скором времени она уйдет и наверняка никогда больше не захочет меня видеть. Я не могу этого допустить. Я не хочу, чтобы она уходила. Она стала частью меня. Мне стоило раньше собрать эту информацию, и сейчас я с трудом признаюсь сам себе — я хочу, чтобы она осталась. Со мной навсегда.

— Я хочу все исправить, чтобы ей было хорошо, — слышу я свой голос.

Я украдкой смотрю на Торна. Он выглядит таким властным и стильным в своем черном смокинге. Его волосы цвета воронова крыла переливаются от сверкающих огней хрустальных люстр большого бального зала, с высокими золочеными потолками и богато украшенными колоннами.

И при каждом своем шаге я чувствую себя здесь более или менее не к месту. Несмотря на то, что у меня волосы уложены и макияж идеальный, вечернее платье, которое я выбрала, превосходно сидит на моей фигуре и подходит мне по стилю, я все равно чувствую себя неуверенно, каким-то полным ничтожеством. Возможно потому, что от всех присутствующих здесь исходит запах привилегий и «высшего класса».